Волнами из тьмы плещет красный жар; голова колется от оглушительных ударов. Степан стал терять сознание.
— Чего велел сказать Никон? — еще услышал он, последнее.
…Вошел Степан в избу; сидит в избе старуха, качает дите. Поет. Степан стал слушать, прислонившись к косяку. Бабка пела:
— Что ж ты ему такую… печальную поешь? — спросил Степан.
— Пошто печальную? — удивилась старуха. — Ему лучше будет. Хорошо будет. Ты не дослушал, дослушай-ка:
— Хватит! — загремел в былую силу Степан.
…Он почти прошептал этот свой громовой вскрик. Мучители не расслышали, засуетились.
— Что ты? А? — склонился дьяк.
— Кто? — спросил Степан, вылавливая взглядом в горящей тьме лицо дьяка.
— Кого хотел сказать-то? — еще спросил тот.
— Вам? — Степан медленно повел глазами, посмотрел на палачей. — Ну-у… выставились… Вы рады всю Русь продать… Июды. Змеи склизкие. Не страшусь вас…
Его ударили железом каким-то по голове. Опять все покачнулось и стало валиться.
Степан закрыл глаза. И вдруг отчетливо сказал:
— Тяжко… Помоги, братка, дай силы!
…И вдруг, почудилось ему, палачи в ужасе откачнулись, попятились… В подземелье загремел сильный голос:
— Кто смеет мучить братов моих?!
Вниз со ступенек сошел Иван Разин, склонился над Степаном.
— Братка!.. — Степан открыл глаза — палачи на месте, смотрят вопросительно.
— За брата казненного мститься хотел? — спросил дьяк. — Так?
Степан закрыл глаза. Больше он не проронил ни слова. Ни единого стона или вздоха не вырвалось больше из его уст. Господи, молил и молил он, пока помнил, да пошли ты мне смерти. Ну, что же так?.. Так уж и я не могу.
Царю доложили:
— Ничего больше не можно сделать. Все пробовали…
— Молчит?
— Молчит.
Царь гневно затопал ногами, закричал (Романовы все кричали, это потом, когда в их кровь добавилась кровь немецкая, они не кричали):
— Чего умеете?! Чего умеете?! Ничего не умеете!
— Все пробовали, государь… Из мести уперся, вор. За поимку свою мстится. Дальше без толку — дух испустит.
— Ну, и… все, будет, — сказал царь. — Не волыньте.
— 17 -
Красная площадь битком набита. Яблоку негде упасть.
Показались братья Разины под усиленной охраной. Площадь замерла.
Степан шел впереди… За ночь он собрал остатки сил и теперь старался идти прямо и гордо глядел вперед. Больше у него ничего не оставалось в последней, смертной борьбе с врагами — стойкость и полное презрение к предстоящей последней муке и к смерти. То и другое он вполне презирал. Он был спокоен и хотел, чтобы все это видели. Его глубоко и больно заботило — как он примет смерть.
Сам, без помощи палачей, взошел он на высокий помост лобного места. Фролу помогли подняться.
Дьяк стал громко вычитывать приговор:
— "Вор и богоотступник и изменник донской казак Стенька Разин!
В прошлом 175-м году, забыв ты страх божий и великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича крестное целование и ево государскую милость, ему, великому государю, изменил, и собрався, пошел з Дону для воровства на Волгу. И на Волге многие пакости починил, и патриаршие и монастырские насады, и иных многих промышленных людей насады ж и струги на Волге и под Астраханью погромил и многих людей побил".
Слушал люд московский затаив дыхание.
Слушал и не слушал Степан историю славных своих походов. Он помнил их без приговора. Спокойно его лицо и задумчиво. Он старался изо всех сил стоять прямо.
— «Ты ж, вор, и в шахове области многое воровство учинил. А на море шаховых торговых людей побивал и животы грабил, и городы шаховы поимал и разорил, и тем у великого государя с шаховым величеством ссору учинил многую».
Степан посмотрел на царскую башню на Кремлевской стене…
Оттуда смотрел на него царь Алексей Михайлович.
— «А во 177-м году по посылке из Астрахани боярина и воевод князя Ивана Семеновича Прозоровского стольник и воевода князь Семен Львов и с ним великого государя ратные люди на взморье вас сошли и обступили и хотели побить. И ты, вор Стенька с товарыщи, видя над собой промысел великого государя ратных людей, прислал к нему, князь Семену, двух человек выборных казаков. И те казаки били челом великому государю от всего войска, штоб великий государь пожаловал, велел те ваши вины отдать. А вы за те свои вины ему, великому государю, обещались служить безо всякой измены и меж великим государем и шаховым величеством ссоры и заводов воровских никаких нигде не чинить и впредь для воровства на Волгу и на моря не ходить. И те казаки на том на всем за все войско крест целовали. А к великому государю к Москве прислали о том бить челом великому государю казаков Ларьку и Мишку, с товарищи, знатно, обманом».