— Сальца пожарь, Настюш…
И сел рядом со мной.
— Такие дела, братишка… Видишь, вон что сделали с моей Настей…
И Отморозок рассказал мне свою историю. Про то, как пропала Настя. Про то, как трое суток он шатался по Зоне, выискивая её. Про то, как нашёл. Как сам попал в Марево. Как отнял Настю у спецбригады. О том, как обложили его местные и власти.
Оказалось, вся Хвоя воевала с ним: не в открытую, нет, а войной партизанской, подлой. Ведь все знали, кого он привёл Оттуда. Скрыть было невозможно: достаточно было взглянуть на Настю лишь разок, чтобы всё стало на свои места. Чтобы никогда, никогда в жизни (да и после смерти, что гораздо страшнее) не смыть страшного определения: мертвяк. Местные, бывало, видели их — этих живых мертвецов, которые иногда забредали к самому периметру. Бывало, что кто-то из местных становился Таким. По неосторожности, по небрежности, самоуверенности, в результате чьей-то глупости или злой воли. Попасть под излучение было несложно. Выкарабкаться назад, в мир людей — невозможно.
Но Отморозок не хотел этого знать. Он сражался за Настю на всех фронтах: доставал какие-то зелья, отвары, таблетки; выискивал каких-то знахарок да ведунов; связывался со светилами медицины и науки, таская им всякую ценную чушь из самых опасных мест Зоны… Но что он мог поделать? Местные боялись его самого, изменившегося, обожженного Маревом, пусть ещё не мертвяка, но уже и не того Саньку — Отморозка, коим он был недавно. Тогда его окрестили Мёртвым — и немудрено, что страшную пару боялись и, следовательно, ненавидели многие сельчане. Саня Мёртвый и мертвячка Настя…
Саня почти не выпускал Настю из дома, дабы уберечь её от неожиданностей. Он не расставался с обрезом и широким, тяжёлым тесаком, который таскал за халявой прочного армейского ботинка. Раза два или три приезжали спецбригады за Настей — но неизменно уезжали ни с чем. Брать штурмом Санину хату не решались. В самом деле, не взвод же солдат вызывать ради какого-то отмороженного местного и его пришибленной подружки. К тому же, по слухам, тихой и безобидной… Кое-кто в Хвое жалел Мёртвого и Настю. Таких было немало — но они боялись в открытую заступаться за странную пару. А общался Саня только с двумя местными — с Гугой да Бурым, двоюродным братом Насти.
— Не смотри, что она такая… Это привычку надо, — вдруг отвлёкся от рассказа Саня.
— Она отойдёт… Ты увидишь — ей уже лучше. Она выздоровеет…
Мама родная! И как ты в это можешь верить, Санёк? Хотя бы один мертвяк выздоровел? Стал обычным человеком? Что-то я не слыхал о таком… Как бы в ответ на мои сомнения Отморозок продолжал:
— Мне отлучиться надо. Слыхал про хрень такую — «Крыло ангела»?
Конечно, слыхал. Видеть только не приходилось… Артефакт есть такой. Редкий очень. И дорогой. Страшно дорогой. Найти такой артик — и до конца жизни будешь в шампанском купаться. Говорят, лечит он. Здорово лечит. Самые тяжкие недуги. За то и ценится… Только вот добытчиков для этого арта найти непросто — мало кому захочется в пси-поля залезать. А водится он только там, да ещё где излучение посильнее, да ещё чтоб обязательно рядом вода была. А водоёмчики в Зоне — это, я вам скажу, штука особая. Фонят так, что воду можно прямо в реактор заместо урана заливать… И ещё условие маленькое: чтобы при этой водичке обязательно Винт окопался бы. Аномалька такая. Редкая, как само Крыло Ангела. Мерзкая, как Мясорубка или Петля. Вот и ищи ветра в поле, если давно известно, что Марево над водой — нестойкое и недолговечное, а Винт — штука подвижная, да в пси-поля ох как редко заходит… В общем, где достать-то такое чудо?
— Посиди завтра с Настей, хорошо, Кир? Мне только туда и назад… Полдня — и вернусь. Я место знаю, не думай… Мне только забрать…
— Ты чего, Сань, серьёзно? Я в глаза таких артов не видел…
— И я не видел… Вот, и посмотрим…
Сказать по правде, предложение Отморозка меня не вдохновило вообще. Сидеть в одной хате с… Кем теперь была Настя? Саня утверждает, что она «отходит», что ей лучше, но… Но нужно же реально смотреть на вещи… Нет, наверное, нужно как-то выбираться из этой ситуации. Что у меня, дел срочных не может быть? Отморозок и сам странный до невозможности, небось, хорошенькую дозу хватанул, не в себе он — это явно… А мне-то что делать?
Я уже прикидывал варианты, как мне с наименьшими потерями выбраться на волю, и вдруг…
Она подошла совсем близко. Протянула тарелку с кусочками жареного сала. Неловко протянула, как тяжело больной или ослабевший человек… И тут я разглядел её лицо. Осунувшееся, похудевшее, невыразительное. Но глаза — глаза Насти жили. Отморозок не соврал. В них был огонёк, слабый, беззащитный какой-то, но — живой…