— Она в Германии, у нее срочное дело.
— Я могу лишь глубоко сожалеть о том, что она сделала.
Ах, о чем ты говоришь! Знаешь ли ты вообще, что она сделала? Что сделал я? Что ты знаешь о слезах, о лживых клятвах, неверности, надежде, последнем предательстве? Ты ничего не знаешь. Ты не можешь сожалеть.
— Мне тоже очень жаль, — сказал я.
— Шок, который испытал ребенок, оттого что она не сдержала обещания, имел катастрофические последствия. В мальчике вновь проснулась прежняя агрессия. Он сделал такое, чего я не могу больше скрывать. Сегодня мне позвонили из дирекции и сообщили, что он немедленно должен покинуть приют. В настоящий момент он находится под арестом.
— Что он сделал? — спросил я тихо.
— Он попытался повесить младшего и слабого товарища, — сказал доктор Фройнд так же тихо. — И это ему почти удалось.
2
— Боже мой, как такое могло случиться?!
— Дети играли в суд над военными преступниками, — сказал доктор Фройнд. — Мартин был председателем Нюрнбергского суда. Он приговорил своего маленького друга к смерти через повешение.
Существуют границы, человек не может вынести всего. Вдруг я понял это. Я встал.
— Доктор, — сказал я, — пожалуйста, поймите меня: я не могу принять решения по поводу этого ребенка. Я просто не в состоянии. Я недостаточно созрел для принятия такого решения… Мы должны подождать, пока… пока не вернется моя жена.
— Мы не можем ждать, — ответил он серьезно. Его огромная тень упала на стену позади меня. Он выпрямился: — Вы должны мне помочь.
— Я не могу помочь вам ничем.
— Вы единственный, кто это может.
— Это не мой ребенок.
— Это ребенок вашей жены. Вы женились на этой женщине.
Я снова почувствовал, что подступают слезы:
— Я не могу. Не могу, я уже сказал вам об этом! Я нездоров. Я не умею ладить с детьми. Я не хочу забирать этого мальчика к себе.
— Господин Франк, — сказал доктор Фройнд, и голос его стал внезапно холодным как лед. — Если вы не возьмете мальчика к себе, я заявлю на вас в полицию.
«Спасибо, Иоланта», — подумал я. Потом я сказал:
— Извините мое волнение. Хорошо. Я согласен.
— Это звучит лучше, — сказал доктор Фройнд.
— Нам нужно ехать?
— Да, — сказал он. — На трамвае. За город.
3
Вагон был почти пуст. Несколько усталых женщин в платках и с большими сумками дремали. Молодой человек в очках с толстыми стеклами серьезно читал толстую книгу. На задней платформе пьяный спорил с кондуктором.
Мы ехали до конечной остановки. Затем еще приблизительно четверть часа мы шли по грязной полевой дороге до интерната. Здесь разыгралась буря, и нам пришлось пробиваться сквозь непогоду. Доктор Фройнд шел впереди меня, придерживая свою нелепую жесткую шляпу обеими руками. Я споткнулся и почувствовал, как вода залилась мне в ботинок. Здесь, в поле, было темно. Только с улицы едва доходил свет фонарей, которые раскачивались на ветру.
Я подумал, что можно было бы убежать от доктора Фройнда. Он наверняка не догнал бы меня. Об этом я мог не беспокоиться. И даже если он позовет на помощь, здесь его никто не услышит. Но как далеко я смог бы уйти? Теперь он знал меня, мое имя, мою внешность. Здесь наверняка есть телефон. Полиция была бы извещена через десять минут. Я бы не успел даже выехать из города. Нет, так не годится. Но ведь невозможно, чтобы этот патологический ребенок загнал меня в ловушку, чтобы он оставался со мной до самого конца! Не для того я все совершил. Нет, не для того. Я хотел убежать. Я непременно должен убежать. Еще не сейчас. Сейчас было еще рано. Я должен подождать еще немного.
Интернат был окружен высокой стеной. Рядом с коваными железными воротами стояла сторожка. Доктор Фройнд позвонил. Пожилой человек под зонтом вышел и открыл нам дверь. Он знал доктора Фройнда.
— Добрый вечер, доктор Фройнд! — Он впустил нас и подозрительно посмотрел на меня. — Это отец?
— Да, — сказал доктор Фройнд. — Он пришел за Мартином.
Сторож покачал головой.
— Не хотел бы я оказаться на вашем месте, — сказал он.
Так меня здесь приняли. Дальше было еще хуже.
Директор заведения, толстая пожилая женщина с седыми волосами, которые торчали в разные стороны, встретила меня в своем кабинете, не скрывая презрения. Она сразу заговорила с доктором Фройндом и вела себя так, будто меня не было вовсе. Она заполняла анкету, на вопросы которой отвечать, собственно, должен был я. Она же задавала их доктору Фройнду.
— Отец желает забрать ребенка?