— Вы очень хороший психолог, — сказал я.
— Почему?
— Потому что вы хотите избавить меня от страха перед вторым методом, рассказывая плохое о втором.
Он усмехнулся и ответил, он никоим образом не преувеличивает: новый способ действительно безболезненный и является чистой формальностью. Затем он спросил, не согласился бы я на общее обследование.
— Конечно, — сказал я. Это было единственное, что я мог произнести. Если бы я сейчас не получил однозначного заключения о своем состоянии от одного из первых светил, то с моим душевным спокойствием было бы покончено.
— Очень хорошо, — сказал он и поднялся. — Тогда я сразу же извещу вашу жену. Я приду к вам во второй половине дня с профессором Вогтом.
Он кивнул мне и вышел из комнаты. Через минуту миловидная сестра принесла обильный обед, который я заказал. К большей его части я не притронулся. У меня пропал аппетит, и я попросил унести сервировку. Потом я позвонил Клейтону в офис.
— Привет, привет, привет, — весело завопил он.
— Добрый день, Джо, — произнес я.
Клейтон ни слова не говорил по-немецки. Он выучил только несколько слов приветствия. Это был толстый краснолицый делец, который во время войны занимался сталью и при этом завоевал доверие многих фирм, переживший конъюнктуру в период войны. После войны он основал в Голливуде независимую кинокомпанию и первым решил работать в Европе, после того как выяснил, что это можно сделать, потратив всего лишь долю тех средств, которые необходимы для съемок одного фильма в Голливуде. Суммы, в которых он нуждался, внесли его старые друзья-промышленники военных времен. Клейтон был деловым человеком, ничего не понимал в искусстве, и даже не притворялся. Впрочем, эта бесхитростность имела и свои отрицательные стороны: он постоянно принимал точку зрения того человека, с которым в последний раз говорил о какой-либо проблеме в искусстве. Это немного осложняло его работу.
— Очень жаль, что я доставляю вам неприятности, — сказал я по-английски, но он меня тут же перебил:
— Замолчите, Джимми! О каких неприятностях здесь может идти речь? Все в лучшем виде! Вы великолепно выполнили свое задание. Теперь премило оставайтесь в своей маленькой постельке и флиртуйте с медсестрой, ха-ха-ха!
— Это всего лишь на несколько дней.
— Как долго это продлится — не важно, даже не думайте об этом! Я к вам приду после обеда, Джимми. У меня есть хорошие новости! Ташенштадт прочел сырой сценарий, и он в восторге!
— Отлично! — ответил я. Ташенштадт был шефом одной немецкой кинопрокатной фирмы, которая должна была взять на себя съемку фильма.
— Сегодня утром от них пришло сообщение, — продолжал Клейтон. — Деньги переведены.
— Поздравляю.
— Спасибо. Видите, Джимми, все работает и без вас. Вам что-нибудь нужно? Могу я для вас что-нибудь сделать?
— Я думаю, нет.
— Я принесу вам бутылку виски, когда приду.
— Договорились!
— И отдохните, вы заслужили отдых, старина.
Я попрощался и положил трубку. Голос Клейтона звучал так чертовски весело, подумал я. Можно было подумать, что он был счастлив оттого, что я в больнице. Странно, очень странно. Но потом я пожал плечами. Чего я, собственно говоря, хотел? Стало бы мне лучше, если бы он неистовствовал?
Солнце теперь светило прямо на мою кровать, мне было тепло, уютно и клонило ко сну. Где-то тихо играло радио. Глубокий женский голос пел по-английски: «Я собираюсь в сентиментальное путешествие…»
Я знал эту песню.
Зазвонил телефон. Я поднял трубку.
— Вам звонок, мистер Чендлер, — произнес женский голос.
— Спасибо, — сказал я. В трубке раздался щелчок. — Алло?
— Алло, — это была Иоланта. Я лег на спину, прижал трубку к уху и не отвечал.
— Джимми, ты там?
— Да.
— Один?
— Да.
— Тебе уже лучше?
— Да.
— Я ужасно напугана, Джимми.
Я молчал.
— Это я виновата. Ты разволновался. Это было подло, то, что я сказала. Мне так жаль, Джимми. Ты меня прощаешь?
— …сентиментальное путешествие домой… — напевал женский голос.
— Джимми, ты меня слышишь?
— Да.
— И что?
— …семь, в этот час мы уедем, в семь…
— Да.
— Ты прощаешь меня?
— Конечно.
— …считая каждую милю железной дороги…
— Я только хотела тебя взбесить. В том, что я тебе сказала, нет ни слова правды, я тебе клянусь…
— …которые меня уносят, которые меня уносят…
— Уже все хорошо, Иоланта.
— Нет, не хорошо! Я слышу это по твоему голосу!