Может быть, я изменился под влиянием доктора Фройнда. Слова, которые он произнес в первую ночь, врезались мне в память. Нельзя вечно бежать. В жизни каждого наступал день, когда необходимо остановиться и, прислонившись к стене, взглянуть в глаза реальности. Я хотел этого. Я слишком устал, чтобы бежать.
Я пошел в полицию. Я долго ждал, передо мной было несколько человек. Я сидел на скамейке в грязном холодном коридоре перед дверью кабинета, куда меня должны были вызвать, и дрожал от холода. Я находился в состоянии полной отрешенности, которую человек испытывает в состоянии опьянения, перестав думать о трудностях. Я был абсолютно равнодушен. Морфий оказал свое влияние на организм. Я был так спокоен, что даже смог разговориться с человеком, который подошел минут через десять и сел рядом со мной. Ему было лет сорок пять, симпатичный, но плохо одетый и чем-то озабоченный. Он понравился мне с первого взгляда.
— Сегодня это опять надолго, — терпеливо сказал он.
— Да.
— Вы уже бывали здесь?
— Нет.
— Я спросил только потому, что сам уже несколько раз приходил сюда.
— Да?
— Да.
Тема была исчерпана, но вдруг он сказал:
— Позвольте представиться — Хоенберг.
— Очень приятно, — сказал я и протянул ему руку. — Моя фамилия Франк.
— Вы здесь тоже из-за ребенка? — спросил он смущенно.
— Нет. Почему?
— У вас нет детей?
— Есть, — сказал я. — Сын.
— У меня тоже. Боже, если бы я только мог предположить… — он замолчал и вздохнул.
— Что-то не так с вашим мальчиком?
— Ничего, — сказал он глухо. — С моим мальчиком все в порядке. Его зовут Герберт. Десять лет. Он был прекрасным ребенком — до последнего времени. Какой-то черт вселился в него. Вы не представляете, что мы пережили, моя жена и я. Особенно моя бедная жена. Я представитель фирмы, постоянно в командировках — меня это так не коснулось. Но моя жена! — Он снова вздохнул. Я посмотрел на него. У него было очень приятное и дружелюбное лицо.
— Герберт болен?
— Да, господин Франк. Не физически. Он душевнобольной, я всегда так считал.
— Душевнобольной?
— Да. Мы с женой убеждены в этом. Что-то произошло в его душе, он очень изменился.
— Что вы имеете в виду?
Хоенберг смущенно оглянулся и сказал почти шепотом:
— Его выгнали из школы, господин Франк.
— Из-за чего?
— Из-за сексуального правонарушения. — Он смотрел в пол. — Только представьте себе! Мой сын! Он попытался изнасиловать девочку. Ужасно, правда?
Я молчал.
— Они скрыли этот факт, — сказал он. — Они скрыли это, потому что знали меня. Мы отдали Герберта в другую школу. Полгода все было в порядке. А сейчас…
— А сейчас?
— Опять то же самое, — сказал он. — Рецидив. Хуже, чем в первый раз. Вмешалась полиция — мать девочки написала заявление. Поэтому я сейчас здесь. Случай подсудный. Вы можете это себе представить, господин Франк? Осужден! Мой мальчик будет осужден в возрасте десяти лет. — Он прикрыл глаза рукой.
Я задумался. Потом я сказал:
— Послушайте, господин Хоенберг, я могу дать вам один совет. У меня тоже трудный ребенок. В Вене есть прекрасный воспитатель, доктор Фройнд. Он открыл консультацию для детей и их родителей и принимает каждый четверг с четырех до восьми часов. Отправляйтесь к нему с вашим Гербертом.
— Вы думаете, он может мне помочь?
— Если не сможет он — не сможет никто, — убежденно ответил я. — Для меня этот человек святой. Попробуйте. С моим мальчиком он сотворил чудо. Я могу вас записать.
— О, вы действительно могли бы это сделать?
— Конечно.
Мы обменялись адресами и телефонами. Я пообещал позвонить ему. Дверь, перед которой мы оба ждали, открылась, и чиновник вышел в коридор.
— Господин Вальтер Франк, — громко сказал он.
Я поднялся.
— Да, иду, — сказал я равнодушно и холодно. Затем я поступил довольно странно. Я до сих пор не могу себе объяснить, зачем я это сделал. Я обратился к Хоенбергу: — Обязательно приходите ко мне. Нам многое нужно рассказать друг другу.
— С удовольствием, если позволите, — он был смущен.
— Когда-нибудь вечером. Вас устроит суббота?