- Не подходи ко мне, гад! Еще шаг - и я тебя покалечу!
- Лиль, кто? - тон голоса Федьки стал умоляющим и я сдалась:
- Юлька. Она слышала, как ты вчера с кем-то разговаривал о споре и его предмете. Господи, Федя, как ты мог!!!!! КАК ТЫ МОГ!!!!!!!!
- Можно я все объясню?! Пожалуйста, выслушай меня!!!
- Да к черту твои объяснения, Балдурин! Ты понимаешь, что ты вообще наделал! Ты спорил на меня! Что уложишь в постель! Как вообще можно на такое спорить? Вот как?! Ты мразь последняя!!!!
- Лиля!! Пожалуйста!
- Ты! Я думала, что ты особенный, не такой как все! А ты! - я едва сдерживала рыдания, - ты обыкновенный...
Все мои мечты разбились в пыль. Стекло обычно бьется вдребезги, на мелкие кусочки, но мои мечты были из песка - и одного дуновения ветерка хватило, чтобы их узоры превратились в ничто. В последнее время Федька для меня стал свежим глотком воздуха в мире людей. Он казался человеком из другой реальности: его интересы, увлечения, мысли - все отличалось от остальных. С ним я всегда не знала, что будет в следующий момент, как он поведет себя, что скажет, что сделает. Я не могла объяснить этого "ботаника". Но сейчас все встало на свои места. Он был как все, просто умнее на порядок. Я закрыла глаза. Хотелось сбежать куда-нибудь, зарыться в темноту, свернуться клубочком и дышать носом. Мне не нужны были чьи-либо жилетки, груди или плечи. Я могла перенести все это и сама, но только в одиночестве. Мне нужна была тишина и пустота.
- Лиля... - его голос, такой любимый, нежный, нужный и одновременно ненавистно обыкновенный. Тепло от прикосновения его руки к моему плечу тряхнуло меня не слабее разряда тока.
- Не трогай, - кажется, мой голос прозвучал глухо. Сейчас я могла расплакаться, громко, противно, мокро. Но не было желания демонстрировать ему свои чувства, я слишком гордая для этого. Пусть думает, что я сильная и могу все смахнуть, словно пылинку с плеча. А потом я забьюсь в угол, закрою глаза и предамся горю и слезам. - Не трогай меня, мне противны твои прикосновения. Прикосновения обыкновенного человека. Меня могут касаться только удивительные, волшебные люди. Такие, каким ты был до своего мерзкого поступка...
И я подняла глаза на Федора. Его красивые серые глаза сейчас были похожи на грозовое небо, которое вот-вот должно было разверзнуться страшным судом над миром грешников. Не знаю, что читалось в его взгляде, но я не могла отвести глаз. Я хотела! Я мечтала смотреть только в его глаза! Любить их, целовать! А взамен получила лишь осколки своей мечты.
- Надеюсь больше никогда тебя не увидеть, - прошептала я и, скинув руку парня со своего плеча, пошла к двери. Хорошо, что я сегодня на шпильках, звук цокающих каблучков словно гвозди вбивался в тишину, повисшую в кабинете. Приятно! Приятно до омерзения втыкать иголки в сердца, пусть эти сердца принадлежать тебе и твоему любимому человеку. Ты испытываешь боль, но делишь ее на двоих. И от эгоистичного понимания, что больно и другому - улыбаешься и машешь.
- Нет, - сильные руки обхватили меня и прижали к горячему телу. - Я не могу тебя отпустить! Не так!
- Пусти! - тщетно дернулась я, пытаясь высвободиться. - Ты...как ты не понимаешь, что все, между нами пропасть! Ты погубил все то живое, что вырастили мы вместе! Ты растоптал все ростки - и поле пусто и голо! Облито бензином и сожжено! Земля более не плодородна!
- Я люблю тебя, - горячий шепот в районе ключиц обжег и заставил умолкнуть. Я замерла, а Федька уткнулся мне носом в шею. "Он специально так сказал, это не правда", - зашептало разгоряченное сознание, - "только чтобы остановить тебя!!!"
- Я очень люблю тебя. И мне больше никто не нужен.
- Опять обыкновенные слова, - я опустила голову. - Я не верю тебе, я просто не смогу тебе теперь поверить. Отпусти.
В ответ Федя провел своей рукой по моему бедру. И тело, помнившее негу от ласк этого мужчины, встрепенулось. Я хотела его, глупо отрицать очевидное. Я хотела Балдурина до ломоты в зубах, до дрожания в пальцах, до звезд в глазах, до обморока. Не знаю, как еще передать ту гамму чувств, что я испытала от прикосновения Федора. Его теплая ладонь гладящим движением вернулась обратно и остановилась на моей левой щеке. Опять эта простая, но очень нежная ласка... Та самая, первая, от которой моя женщина внутри начала просыпаться, та самая, с которой и началась моя тяга к этому мужчине.
Чувствуя, что я растерялась, Федор повернул меня к себе и нежно поцеловал. Легонько, едва касаясь моих губ. Это был не поцелуй, это был взмах крыла бабочки, такой же невесомый и прекрасный. Я люблю тебя!!!
- Прости меня, Лиля, - Федор прекратил меня целовать и обнял. - Прости, если сможешь. Я не собираюсь оправдывать свой поступок, но он - прошлое. На тот момент, когда я совершил его - я не знал тебя. Но сейчас - знаю. И не собираюсь никому отдавать то, что принадлежит нам двоим. Не поверишь, но я все равно докажу тебе свою искренность.
Я закрыла глаза, сглотнула и выпуталась из его объятий. Мне страшно было ему поверить, ибо в душе уже было достаточно чужого говна извне. Внутри меня все переворачивалось, раскачивалось, прыгало и бренчало. В голове раздавались тысячи голосов, нашептывающих абсолютно безумные вещи. "Останься, он искренен!!", "Уходи, он предатель!!", "Развернись и вмажь ему!", "Расцарапай лицо!". Я заткнула уши руками, замотала головой и выскочила из кабинета. Я непременно сделала что-нибудь из возникших в голове идей, но снизу, с самых глубин мозга и сердца пробивалась мысль "Не опускайся!". Не помню, как я сбежала из университета, как добралась до дома. Лишь движения моих дрожащих рук, задергивающих штор, запечатлелись в моей памяти, а затем наступила темнота.
Последующие несколько дней я провели, сидя в своей комнате, перекладывая листочки с текстом дипломного проекта и не реагируя ни на какие внешние раздражители, будь то мама с чаем, или папа с конфетами и новым кино. "У меня скоро защита" - отвечала я механическим голосом и закрывала за ними дверь. Шторы оставались задернутыми, в комнате царила постоянная темень, и лишь настольная лампа освещала обстановку и меня.
Телефон молчал, что не удивительно, ибо я выключила его сразу, как только выбежала из университета. Видеть и слышать никого не хотелось, поэтому я решила провести оставшееся время до защиты дипломного проекта в спокойной домашней тишине. Правда, меня измором и боем пыталась взять Юлька и Никитос, они почему-то вбили себе в голову, что я вскрою себе вены или совью из пеньки крепкую веревку. Но я лишь хмыкала в трубку домашнего телефона, который из-за родителей отключить не удалось и саркастично угукала.
- Коралова, ты просто невыносима!! - в очередной раз проорала в трубку Юля, пытаясь вытащить меня из сумрачного царства моей комнаты. - Ты намерена вот так все лето там просидеть?
- Ага, - я разглядывала себя в зеркало. Когда-то девушка напротив меня сверкала задорными огоньками в глазах и ерошила забавные светлые кудряшки на голове. Сейчас там была все та же девушка, но огоньки угасли, кудряшки потускнели, нос заострился, а под глазами появились синяки. "Что с тобой, Коралова? Почему ты так тоскуешь?" - спрашивала я сама себя, глядя в зеркало и пропуская мимо ушей какие-то вопли подруги. "Неужели ты так любишь Федьку, что угасаешь без тепла его рук и дыхания?".
- Ты вообще меня слышишь?
- Прости, нет. - Я устало вздохнула и села на скамеечку в коридоре. Телефон был старый, проводной, поскольку предыдущая трубка приказала долго жить из-за полетевших контактов. - Я задумалась.
- Над чем? - Юлька даже и не подумала обижаться на то, что я пропустила ее пятиминутную тираду.
- Что сидеть взаперти мне абсолютно не полезно. Но выходить из дома так не хочется. За последние три дня я так привыкла к тишине и покою. Оказывается, я по ним соскучилась.
- Коралова, стопе, мне не нравится твой тон, - насторожилась на том конце провода подруга.
- По-моему, это нормально. Когда человек хочет отдохнуть от суеты внешнего мира. А еще сегодня Федька выступает на соревнованиях. Они так долго к ним готовились. Господи, о чем это я? - я уткнулась лбом в колени и тихо прошептала в трубку. - Юль, почему он так со мной? Зачем? За что? Неужели, я такая стерва и дрянь, что заслужила такое? Почему со мной??