Вот тебе здрасти. Проснулся, стало быть. Тут оказывается, матери не бегут к своим детям вприпрыжку, норовя облизать их с ног до головы, даже если это чадо уже имеет почти взрослых детей, а посылают узнать рабов. Ну да делать нечего, не мы выбираем мир и родителей, так что придется привыкать. А самое главное, нужно как можно меньше показывать, что я ни только не помню про этикеты, но и не представляю, даже как меня зовут.
— Прости, пожалуйста, что-то у меня с памятью такое… Тут помню, а тут не помню…
— Что вы господин! — глаза у бедной девушки расширились так, словно с моих губ слетели не слова, а шипящие и плюющиеся ядом аспиды. — Не надо извинений! Не дай Великий Мерс, кто-нибудь услышит! Господин никогда не должен просить прощения или оправдания у своих, да и у чужих рабов. Это основы миропорядка и морали! — она с усердием ткнула пальчиком вверх.
— Вот видишь, — попытался я загладить происшедшее, — не помню я ничего…
— Оно и не мудрено. Вы же, три дня тому назад с прогулки возвращаясь, оступились и вниз головой в овраг лететь изволили. Прямиком головой о громадный камень ударились. Вот, наверное, от этого у вас и память отшибло.
— Наверное, — кивнул я, радуясь, что теперь есть возможность оправдать свое беспамятство, — а я что, все эти три дня так и валялся беспамятно, не приходя в себя?
— Да, только бредить изволили.
— И что я изволил бредить? — уточнил я, надеясь, что хоть бред навеет что-то для меня знакомое.
— Автомат какой-то просили, кричали кому-то, чтоб они отходили. Про цитадель какую-то твердили, про блок-пост, про клан-зону. В общем, у всех сложилось впечатление, что вы книжек комедийных и фантастических начитались.
— Да уж… — протянул я.
Ничего из перечисленного бреда за душу не цепляло. Это были вроде как знакомые слова, но вот смысл их я объяснить не мог. Представить мог, а вот рассказать для чего это нужно не получалось, даже себе. Автомат это такая штука с ручкой, из которой можно выпускать маленькие камешки. Но вот зачем это делать и для чего, оставалось ля меня загадкой. Цитадель, блок-пост это два вида зданий, но почему это не просто дома, мозг вспомнить отказывался. Клан-зона в моем представлении вообще походила на кусок территории окруженной какой-то колючей проволокой, частично забором. Кому и зачем может понадобиться ограждать такой огромный участок земли забором? Бред. Бред больного человека, потерявшего память при падении вниз головой.
— Господин Алмерт, давайте оденемся, а то скоро уже обед, и ваша маменька будет сильно ругаться, если вы его пропустите или придете не при параде.
— Не помню, но могу себе представить, — сказал я и резко встал с кровати, — где моя одежда? Я полон сил и здоровья в отличие от моей памяти, и чувствую, что сильно проголодался.
— Господин… — у бедняжки слезы навернулись на глаза. — Зачем вы это сделали?
— Что я опять напортачил?
— Вы встали с кровати.
— А что не нужно было?
— Естественно нет.
— А как же тогда одеваться? Я думаю лежа, да даже сидя облачаться будет затруднительно.
— Это не ваша забота господин. Я бы подняла вас из кровати, это моя святая обязанность. А вам вредно резкие движения после сна.
— Это потому, что я болен?
— Это потому, что вы господин.
— Понятно, — промямлил я.
Хорошее объяснение. Извиняться не надо, вставать с постели не надо, одеваться самому не надо. И все только потому, что я господин. Интересно, а кормить тут тоже будут с ложечки или все-таки дозволят эту трудную и грязную работу мне самому?
— А на обеде жевать тоже ты за меня будешь? — пошутил я.
— А надо? — глаза ее были полны искреннего желания угодить.
Шутка не удалась.
Я хмуро представил свое изнеженное тело в руки очаровательной рабыни, для облачения в обеденный туалет.
Хорошо, что тут было зеркало! Когда я увидел, во что меня нарядили, мои волосы ожили, причем не только на голове, и зажили отдельной жизнью. Убранство было аховым. Зеленые штаны клеш, синяя блузка с кружевными воротничком и манжетами, тяжелые черные ботинки с металлическими вставками, тоненький украшенный витиеватыми прослойками пояс. И весь этот комплект сверху покрывали черный фрак и вязаная шапочка с бубоном.
— Ты издеваешься? — опешил я перед зеркалом. — Как я в таком шутовском наряде к столу то выйду?
Рабыня вспыхнула и погасла в туже миллисекунду, плотно сложив ручки на переднике и опустив голову.
— Лучшего в гардеробе нет. Вы же лежали без сознания, а без вас я побоялась покупать обновки.
— Да черт бы с этими обновками. Я как-то и в старом похожу. Но нельзя что ли подобрать одежду, которая сочеталась бы? Или я работаю шутом и балаганным деятелем?