Я мог бы продолжать в этом ключе без конца. Вместо этого, я просто скажу: Я вас люблю.
Однако это письмо — не о любви. Оно посвящено гораздо более серьезным проблемам. Я пишу, чтобы поставить вас в известность, что вы передо мной в страшном долгу за две тысячи лет преследований и издевательств, которые продолжаются по сей день. Не трудитесь уверять меня, что ни один из вас ни разу не принял личного участия в погроме. Ни один из нас ни разу не принял личного участия в распятии (не считая четверти миллиона евреев, распятых римлянами на самой заре христианства), но наше личное неучастие еще ни разу не предотвратило ни одного погрома. Поэтому не удивляйтесь, если я откажусь считать ваше личное неучастие смягчающим вину обстоятельством.
Дальше — больше. Всё — абсолютно всё — в чем вы когда-либо обвиняли евреев, было ложью. Каждое, без единого исключения, обвинение, выдвинутое вами против моего народа в течение последних двух тысяч лет, было полной и абсолютной клеветой. Позвольте мне повторить, чтобы до вас лучше дошел смысл сказанного: Каждое, без единого исключения, обвинение, выдвинутое вами против моего народа в течение последних двух тысяч лет, было полной и абсолютной клеветой. Нет, мы не ангелы. Мы не безгрешны. Один золотой телец чего стоит. Но все наши коллективные грехи были нами совершены до христианства, до гибели Храма. Конечно, за последние двадцать веков отдельные несознательные евреи нарушали порой закон и совершали не вполне этичные поступки, хотя, как в абсолютных цифрах, так и в пересчете на душу населения, меньше, чем христиане. Но как народ, как община, мы невиновны совершенно ни в чем, что вы пытались нам пришить. Я знаю, что большинство христиан и кое-кто из евреев будут шокированы моим открытием и, возможно, откажутся мне поверить. Если вы разделяете их сомнения, то я приглашаю вас привести факты по делу. Приведите хотя бы один убедительный пример того, как мы травили колодцы, распространяли чуму, вызывали цунами, подмешивали кровь в тесто для мацы, писали «Протоколы», раздували статистику Холокоста, крали внутренние органы у арабских детишек, совершали акты агрессии или любые другие акты, который традиционно приводятся вами в оправдание ваших преступлений против моего народа. Например, попытайтесь доказать, что «палестинский народ» не является самой чудовищной антисемитской клеветой со времени окончания Второй Мировой войны. Если вам удастся меня опровергнуть, то я торжественно обещаю принять христианство. Но до тех пор, пока я все еще еврей, мое утверждение остается в силе: Мы — ваши невинные жертвы.
Не нравится? Придется пережить, потому что это — чистая правда.
Позвольте мне поделиться с вами историей, которая произошла со мной 25 лет назад в Москве. Мы с женой, которая в ту пору была на последнем месяце беременности, ехали куда-то в метро по своим делам. Народу в вагоне было сравнительно немного. Сесть было негде, но стоячих пассажиров, кроме нас двоих, почти не было. Одна из них, привлекательная, хорошо одетая женщина лет тридцати, а, может быть, моложе, стояла в двух-трех шагах от нас. Кто-то из сидевших прямо рядом с нами людей встал, и моя жена попыталась сесть на его место. Молодая женщина тридцати лет, а, может быть, моложе, набежала на нее и отбросила в сторону профессиональным хоккейным приемом. Я не преувеличиваю: если бы я ее не подхватил, она бы упала. Хоккеистка же тем временем с довольной улыбкой уселась на отвоеванное сиденье. Когда мужчина физически нападает на беременную женщину в присутствии ее мужа, он должен ожидать получения тяжких, возможно даже, фатальных телесных повреждений. Но что можно сделать женщине, напавшей на вашу беременную жену? Я беспомощно пролепетал:
— Вы что, не видите, что она беременна?
Хоккеистка ответила мне чистым, чуть ли не дикторским голосом, который, без усилия перекрыв все подземные шумы, прозвенел из конца в конец вагона: