От жёсткого вяленого мяса, чересчур жирного бульона, а больше, наверное, от варёных бараньих глаз и мозгов, которые ей вчера как особо почётной гостье подали, желудок немилосердно крутило. Голова до сих пор раскалывалась, не в силах полученные впечатления переварить. Всё-таки дикий коктейль из воплей, непрерывного буханья обезумевших барабанов и плясок среди костров практически голых, дико орущих мужчин, неподготовленному существу с ходу принять сложно.
Ну а от местного пойла просто тошно. Свернувшееся и опять-таки слишком жирное молоко, густо приправленное створоженными комочками, солью и пряностями, оказалось не только мерзким на вкус, но и коварным. Последнее, что Арха со вчерашнего вечера помнила - это как она на коленях свежепреобретённой родственницы свои беды выплакивала. Ну а дальше осталось лишь одуряющее метание костров, мельтешение бьющихся в судорогах теней и воинственные кличи, выдавливающие воспалённый мозг. Было ли это правдой или привиделось в кошмаре, порождённом шаверским гостеприимством, лекарка понять не могла.
А вот с утра - пожалуйста! Приспичило бабуле продемонстрировать внучке свои табуны. И ведь не откажешь же! Забирайся на лошадь, пристраивай мягкое место к седлу, а себя к реальности. Да старательно делай вид, что тебе всё нравится. Что за жизнь?
- Про тебя не знаю, нарчар, - ни с того ни с сего выдала бабушка, будто уже начатый разговор продолжая. - Никогда я не была умелицей чужую жизнь судить. Могу только про себя сказать. Станешь слушать?
- Стану, - кивнула Арха, потёрла глаза, прогоняя тошно-дурную сонливость. - Ещё как стану-то, арычар.
Всё правильно, всё как надо: любовь и полное взаимопонимание - она степнячку зовёт бабулей, арычар то есть. А родственница её в ответ нарчар - внученькой. Кто там последний в очереди за умилением? Кажется, Шай. То-то красавчик во весь рот ухмылялся. К счастью молча. Ехал себе позади тихонько: сразу за хвостом Ведьмы, но впереди «наложников».
Историю же степнячки и впрямь послушать хотелось. На вчерашнем-то празднестве, кроме неё самой и бабушки женщин Арха не заметила. Зато мужчин хватало, много их было: от подростков до глубоких старцев, едва на ногах самостоятельно стоявших. И к арычар все они относились с почтением, кто-то даже с откровенным с подобострастием. А это с толку сбивало.
- Йе, - согласилась шаверка. - Слушай тогда. Мужа достойного мне долго найти не могли. У отца коней и овец без счёта было, половина степи ему принадлежала, - Шай кашлянул. - Говорю, ему принадлежало! - веско повторила бабушка, даже головы в сторону блондина не повернув. - Да и мной родитель гордился: ни одна из невест не могла поспорить со мной красотой и силой. На скачках я первой была, табуны водила и по солнцу, и по звёздам, ни одного жеребёнка в пути не потеряв. Кнутом волку хребет перебивала, а стрелой птицу в глаз сшибала.
- А про скромность мою вся степь от края до края песни слагала, - бормотнул блондин.
Степнячка и это предпочла мимо ушей пропустить.
- Но однажды пришёл он - сын старого врага моего отца. Неткей привёл столько коней и овец, что травы стало не видно. А в придачу к ним дал он не считано кошм вышитых и золота.
- Мешок, естественно, - снова не удержался красавчик.
- Нарчар, скажи своему белоголовому, - с плавного, растянутого тона опытного рассказчика не сбиваясь, велела шаверка, - если язык он свой, как у змеи раздвоенный, за зубами не удержит, то я его и укоротить могу.
- Говорю, - согласилась Арха. - А что дальше было?
- А дальше от нашей любви степь горела, и солнце за облака пряталось.
- От ужаса?
- Шай! - рявкнула ведунья. - Помолчи ты, ради Тьмы!
- Молчу, молчу, - покивал демон. - Дальше и вправду самое интересное начинается.
- Кому чужое горе насмешка, тот и сам не умён, - хмыкнула шаверка. - Если он того, что я сказала, не слышал, кто виноват? Ещё раз пасть поганую раскроет, до скончания веков молчать станет.
- Я ему сама язык узлом завяжу! - грозно пообещала лекарка. - Ты дальше рассказывай.
- А дальше и пришла беда, - вздохнула степнячка. - Любви той нам Тьма всего лишь восемь лун отвела. Потом я, как водится, понесла, сыном отяжелела. И сначала моё сердце вместе с душой возлюбленного Неткея пело. Но как дитя родила, так и поняла: кончилась моя жизнь. Муж позабыл, что брал в жёны Агной. Решил, что участь моя кобылицей быть. Тогда я его на поединок и вызвала.