- Мо-ло-дец! - сквозь зубы процедила Арха.
- Я тоже так думаю, - согласился ивтор.
- Всё это, конечно, замечательно. Но к чему этот рассказ? Чтобы я его пожалела?
- Да не о жалости речь, - демон глянул на лекарку, как на не слишком умную ученицу, умудрившуюся расстроить наставника. - Я говорю, он умеет и может менять правила. Ему главное понять какие и зачем. А некоторые вещи хаш-эду в голову не придёт. Вот чего ты хочешь? Чтобы он свою любовь и заботу демонстрировал? Так объясни, зачем ему это надо.
- В смысле, зачем ему это надо?! - от возмущения у ведуньи даже дыхание перехватило. - Если он любит, то...
- Что? Обязан это делать? То есть, ты его не любишь?
- Почему?!
- Как-то я не заметил, чтобы ты с ним нежничала, - хмыкнул ивтор.
- Он пошлёт меня вместе с моей нежностью! Дан же занят постоянно, у него дела великие!
- Какие?
- Откуда я знаю? Со мной он не делится!
- А почему он с тобой не делится? - Адин опять сел, положив руку на колено. - Что ты сделала, чтобы он с тобой делился?
- То есть я должна!..
- Нет, - перебил её демон жёстко. - Никто. Никому. Ничего. Не должен. Все наши долги мы обязаны очень тщательно взвешивать - это закон Тьмы. Каждый решает за себя. Вот и решай, что тебе хочется, что из этого «хочется» необходимо и что ты готова за это отдать.
- Да я за него!..
Арха захлопнула рот, даже зубами скрипнула, отвернулась обиженно.
- Посмертие отдала? - спокойно уточнил демон. - Никто и не спорит, поступок, стоящий немало. Правда, сиюминутное геройство с не слишком понятной оплатой в будущем - это легко. Гораздо сложнее ежедневно, ежечасно жертвовать своими «хотелками». Смиряться с тем, что любимый храпит или чавкает или домой поздно возвращается. Но дело в другом. Какая же это любовь, если постоянно меряться, кто кому сколько сделал?
- По-твоему получается, что любовь это одна такая сплошная жертвенность?
- Нет, не получается, - мотнул головой Адин. - Это как раз у тебя получается: «Я для него, а он!..» - тут не сделал, здесь не сказал, а там, наоборот, сказал, да не то. Сама знаешь, в этом мире бесплатно даже материнская любовь не всем даётся. Кстати, твоему ребёнку повезло. Вот ему я завидую абсолютно чёрной завистью. Что же касается вас с Даном... Серьёзно, ведь всё до смешного просто: ты любишь его, он любит тебя. Вам лишь нужно научиться одним одеялом укрываться. Так, чтобы на обоих хватило.
Ивтор встал, зачем-то отряхнул колени. Потрепал Арху по макушке, да ещё в затылок чмокнул. И пошёл себе. Ну да, его, видимо, тоже в столице дела заждались. Деловые все кругом, деваться некуда.
***
Там, в степи огонь нёсся вперёд со скоростью ветра. Отсюда же, со скалы, казалось, что серая полоска, смахивающая на грязную вату, совсем не движется. Она только в высоту росла, будто пытаясь до солнца дотянуться и всё - зависла, замерла у горизонта, деля небо и землю. Приходилось ждать. Агной-ара сказала: в обратный путь можно будет двинуться, только когда пожар уйдёт дальше на запад, да и то не сразу, а через день-два - земля остыть должна.
Арха уже начинала жалеть, что не согласилась вместе с демонами вернуться. Мыслишка попросить Шая перенести в столицу мелькала навязчивым призраком: её отгонишь - глядь, через полчаса опять вернулась. А что делать, если делать нечего? Вынужденному ожиданию радовались только лошади, да шаверы-«наложники», залёгшие в спячку. Видимо, ни расовые, ни культурные различия для настоящих солдат значения не имеют: если ситуация позволяет, нужно спать.
Блондин привидением бродил между камней. Просто так бродил, а, может, изучал жизнь коз, которые тут в изобилии водились, кто его знает? Главное, что общаться ифовет не желал, пребывая в несвойственном ему мрачно-меланхоличном настроении. То есть, огрызался на любого, посмевшего к нему обратиться.
Ирда строгала палочки. Просто сидела у костра и строгала. Достругает сучок до размера спички и в костёр бросит, за другой берётся. У ног демонессы уже приличная кучка стружек образовалась, но ифоветка этого, вроде бы, и не замечала.
Арычар как заправский полководец изучала местность: замрёт, вглядываясь вдаль, постоит неподвижно минут пять-десять, а то и больше. Буркнет себе под нос что-то, сильно смахивающее на ругательства. Пройдётся кругом по площадке перед пещеркой и снова степь озирает.
Тоска. И ничего не остаётся, кроме как думать. А думать не хотелось. Уж больно мысли приходили не сладкие, то ли смолу, то ли кофе напоминающие: горько-тягучие, оставляющие противный вяжущий привкус.
- И чего вот ты тута торчишь, как кобель на бугру, а? - ворчливый голос старухи, про которую ведунья успела благополучно забыть, заставил Арху вздрогнуть. И не её одну - Ирда тоже едва в костёр не нырнула. - Как командовать, так ты первая. А как чего полезного сотворить, так и нету тебя, белоручка, ирханова дочка?