- Ак’хэрр раугх шасс, ноумерх, - то ли прорычала, то ли промурчала Агной.
- Нэ! - натужно хрипнул в ответ блондин - Нэ, рек’шен ирханкэш!
- Ну, это он зря, - довольно хихикнула ведьма. - Сука она, конечно, порядочная, но не такая уж и старая.
- Да что случилось-то?! - не выдержала лекарка. - Арычар, отпусти его! Ты сейчас шею сломаешь.
- Мало будет, - странно грассируя, почти пропела шаверка. - Он степь пожог, мой табун спалил!
- Да не поджигал я траву! - рявкнул Шай зло. Хорошо так рявкнул, с чувством, хотя в его положении, пожалуй, и повежливее стоило быть. - Сколько раз говорить? Я у тебя постоянно на глазах был!
- Ну не ты, та девка твоя, - степнячка не глядя мотнула головой в сторону Ирды, наблюдающей за происходящим с поразительным для вассала спокойствием. - И за это тебя смерть ждёт, белоголовый. Думал, радостью разум затуманишь, мысли нарчар займёшь, так и не замечу, как принадлежащее мне отберёшь?! Просчиталась ты, пожиратель плоти! Я...
- Ну вот скажи, разве я ошибаюсь когда? - потребовала Элной ответа почему-то у Архи. - Всегда ж правду реку, ни разочка и на мизинец не промахнулась! Говорила, что она дура? Говорила! И что? Дура же! Ну, показала я ей, откуда пожар начался. Ну, должон был там ейный табун пастись. Ну, нету его теперь. И чего?
- Некому, кроме него, такое сотворить! - гавкнула Агной. - Ни один Свободный траву жечь не станет!
- Ну да, - восхищённо всплеснула руками ведьма. - А кроме нас по степи и не ходит никто. Вот как оно есть: шаверы, да один разъединственный красавец! Да ну тебя, без ума рождённая и помрёшь пустоголовой.
- Так скажи, если знаешь, что от меня скрыто! - потребовала степнячка.
- За просто так, что ли? - фыркнула старуха. - Или что? Жизнью вот этого милашки угрожать мне станешь? - Элной выпучила глаза, сложила морщинистые губы трубочкой, будто воздушный поцелуй ифовету посылая. Картинка вышла жутенькая. - Нет, не пойдёт так. Вот если ты за мной ещё погоняешься, тогда, может, и скажу чего интересного. Или в прятки сыграем?
- Арычар, отпусти Шая, пожалуйста, - настойчиво попросила Арха, на пару шагов от ведьмы отодвигаясь - не демонстративно, а вроде как к Ирде подходя. Правда, рыжая тоже косилась на бабку странно и, кажется, сама не против была подальше убраться. - Честное слово, ничего он не делал.
- Это мы ещё посмотрим, - буркнула Агной, с демона слезая.
Просто так буркнула, для порядка. Видно, что на блондина она со зла налетела, и сама в его вину не слишком веря. Лекарке её почему-то жалко стало едва не до слёз.
Глава седьмая
Глава седьмая
Настоящий мужик сказал и сделал! А не сделал, так ещё раз сказал...
(Из записок отставного генерала)
Войлочные ковры, служащие в шатре стенами, на ощупь были колкие и шероховатые. Если рукой сверху вниз провезти, то неровно - под пальцами узелки, шишечки какие-то чувствовалась. А если снизу вверх, то колко. Жёсткие ворсинки, смахивающие на тонюсенькие щепочки, цеплялись за кожу, царапались. А с виду ковёр казался мягким, пушистым. Солнечный свет, тонкой дорожкой пробирающийся из-под наполовину откинутого полога входа, путался в шерстинках, подсвечивая каждую. Оттого казалось, будто кошма сияет приглушённо.
Арха погладила узор - ярко-красный на светло-сером. Непонятно, как его сделали: не нарисовали, не выткали, не выплели, словно бы войлок таким вот и создали, с чуть выпуклым рисунком.
- И что это значит, ведьмой быть? - сказала, наконец, лекарка, хотя спрашивать вовсе не хотелось.
То самое ощущение полудрёмы-полуяви, заторможенности мира, которое, казалось, осталось в степи вместе с пожаром, на самом деле никуда не делось, всё время с ней оставалось. Просто, видимо, она так привыкла, что не замечала. А вот стоило проснуться утром, да не утром даже, а днём - солнце уже за полдень перевалило - и чувство вернулось.
Арычар ещё затемно отбыла в другое стойбище, рассудив, что неплохо бы соседей порасспрашивать насчёт поджога. Расспросы, видимо, предполагались активные, так как по словам Ирды, выехали шаверы, вооружившись до зубов.
Ну а ведунью, понятно, никто и не подумал разбудить. Собственно, её даже предупредить никому в голову не пришло. И то правда: что зазря волновать нежную, трепетную, а, главное, ни на что негодную лань? Без того умаялась девочка, переволновалась. Опять же, хаш-эд может и голову снять, если трепетная пятку уколет.