- Это не жажда плоти, - медленно, трудно, тяжело кадыком дёрнув, будто силком из себя слова вытаскивая, ответил красавчик. - Это шер-ка, Сейрда. Тьмой клянусь, шер-ка.
Арха никогда раньше этого ифоветского слова не слышала, но значение поняла. Нет, не поняла даже, а прочувствовала - до гусиной кожи, до вставших дыбом волосков. Потому что от него жутью Бездны несло.
«Ка» - судьба, фатум, предопределенность. «Шер» - предназначенность. Это не любовь с первого взгляда, не вторая половинка и не наркотик - большее, в разы большее. Это неотвратимость. А что страшнее обречённости, даже если приговорён ты быть любимым и любить в жизни и во Тьме? Все равно же приговорён.
И никакой, даже крошечной надежды на счастье нет. Счастье - это уют и комфорт, спокойствие, расцвеченное редкими, а от того ещё более яркими вспышками. Шер-ка же чистое пламя, истинное безумие. А оно комфортным не бывает.
- Почему отцу не сказал? - негромко спросила демонесса, недовольно покосившись на сагрешу, отвращающим знаком беду от себя отгонявшую.
Ифовет и на это ничего не ответил. А что тут скажешь? Нет для ничего позорнее, чем в зависимость попасть, да ещё такую рабскую. И ведь не убежишь, господина не убьёшь. А если и решишься на такое, то цепи лишь короче станут, прочнее.
- Шай! - донеслось сверху радостное, счастливое.
Архе показалось, что тоненькая фигурка, закутанная в летяще-прозрачное, сейчас со стены вниз нырнёт. Видимо, не ей одной что-то такое примерещилось.
- Стой, дура! - рявкнула Сейрда. - Там же заклинания защитные, гробанёшься! А, Тьма с вами! Сейчас через калитку тебя выведут. Найра, подсуетись! - бросила суеверной.
- Спасибо, достойнейшая, - серьёзно поблагодарил демон. - Мой долг...
- Да иди ты со своим долгом! - огрызнулась сагреша. - И подальше отсюда иди, да девицу с собой прихвати. Такое добром не заканчивается. Тьфу-тьфу, чтоб нас эта пакость даже краем не коснулась.
- Мы уедем, - кивнул демон, будто соглашаясь. - И вас ни о чём просить не стану, сам справлюсь.
- Как сегодня справишься-то? - фыркнула Сейрда - Да ладно, нам иной раз не сложно и в сторону посмотреть. Раз уж ради благого дела.
- Шай!
Не знай Арха, что эта рыжая - Ирда, ни за что бы не узнала - девчонка и девчонка. Локончики завитые на плечах пружинками прыгают, платьишко кокетливо плечико открывает, губки бантиком, глаза горят. А на мордахе такое слепое обожание, что отвернуться хочется, не подсматривать. Ифоветка и впрямь ничего кругом не видела: подбежала-подлетела, споткнулась, едва не упала. Ни на кого внимания не обращая, на блондине повисла, лепеча бессмысленное, только двоим понятное, целуя, куда губы попали: в висок, нос, подбородок.
Такого выражения лица, какое у Шая сейчас было, ведунья раньше тоже не видела. И, честно говоря, не хотела бы. Потому как завидно. Шер-ка там или что-то другое, а всё же хочется, чтобы мужчина вот хоть разочек так же посмотрел, будто ты и есть вселенная, смысл жизни и всё прочее, о чём в романах пишут.
Получается, демоны на самом деле так могут?
***
Личные покои ифоветок Арха представляла совершенно иначе. Видимо, деления жилья на «мужское» и «женское» навевало слишком устойчивые ассоциации с шаверами. Но ни намёка на восточную роскошь и негу тут не было. Всё лаконично, если не сказать аскетично. Короче, убого: голые каменные стены, такой же пол. Кровать, больше смахивающая на топчан, сундук, стол, табурет. Видимо, женщин своих местные демоны предпочитали в чёрном теле держать. А, может, просто денег не хватало - все на мужицкое убранство ушли.
Только вот Ирде явно не до убожества интерьера было. Как в комнату вбежала, так и кинулась к сундуку, выгребая яркие тряпки, бросая их на пол. Глянула на наваленную груду, решительно крышку захлопнула и уселась, пристроив подбородок на колени, обняв их руками. Физиономия - никаких светильников не нужно, так от счастья сияет.
- Что это вы тут делаете, госпожа? Раскидали всё, сладу нету с вами, - проворчала женщина - служанка, судя по одёжке.
Но, как ни странно, не беса, а такая же ифоветка. То есть, такой же она по крови была, внешне-то ничем на девушку не походила. Таких... мясистых демонесс лекарке раньше видеть не доводилось. В не самую узкую дверь нянька боком протиснулась, иначе корма, суконной юбкой прикрытая, не пролезала.
- Я собираюсь! - объявила рыжая и засмеялась невесть чему.
Подскочила с пола, словно укушенная, звонко чмокнула служанку в свекольную щёку.