Нош ждал.
- Ну что ж, - негромко сказала Ирда, чуть выше подняв фужер. - Повод и мне кажется вполне достойным для праздника. За это нужно пить до дна. Ведь мой господин и повелитель победил.
- Как и всегда, дорогая, - отозвался ифовет, салютуя девушке бокалом, - как и всегда.
- Значит, мне повезло с мужем, - Ирда поставила на стол пустой фужер. - Положить вам рагу, повелитель? Мне кажется, что сегодня кролик повару особенно удался. Я попросила положить побольше укропа в сливки.
- С удовольствием попробую. Ещё вина?
- Конечно. Ведь мне сегодня понадобится много сил.
Старая нянька, спрятавшаяся за жёсткими складками кроватного балдахина, сползла спиной по стене, опустившись на пол. Она не всхлипывала. Край фартука, обеими руками к лицу прижатый, не дал. Ну а слёзы и так текут бесшумно.
***
Наблюдать за чужой болью стыдно. За болью близкого ещё и неудобно. А когда ты не можешь ни подойти, ни обнять, ни хотя бы промычать что-нибудь бессмысленно-утешительное приходит ещё и липкое, гадостное, но всё же облегчение. Ведь если от тебя ничего не зависит, можно ничего и не делать.
Арха старалась на блондина не смотреть. Спиной не поворачивалась, но косила в сторону. Туда, где в углу Нош лежал. Выглядел демон тоже малопривлкательно: из-под полуприкрытых век сереет полоска белка, синюшные губы вывернуты в оскале, на подбородке, в тонкой полоске усов малоаппетитные бурые комочки. Да и лежал ифовет в луже собственной рвоты.
Но лучше уж на него, чем на Шая пялиться. И хоть знала прекрасно, что эта история если и не хорошо, то, по крайней мере, трагедией не кончится. Но уши всё равно поджимались, а слезы смаргивать приходилось и колкий ком, в горле застрявший, сглатывать.
Нет, демон не выл, не метался и не бился в истерике. Он вообще молчал и, кажется, даже не шевелился. Вот как упал на колени, прижав к себе по-кукольному безвольную Ирду, так и стоял. Лица его ведунья опять не видела - спрятал ифовет его в растрёпанных рыжих волосах. И снова радовалась этому.
- Что я здесь делаю? - буркнула лекарка.
И ответа, конечно, не получила.
Закрыть бы глаза и не видеть ничего: ни выбитой, сорванной с петель двери, ни почти стянутой со стола скатерти, ни перевёрнутого стула, ни раздавленной розы на полу. Ни руки рыжей ифоветки с аккуратными, синеватыми ногтями. Вот эта рука, повисшая плетью, почему-то пугала больше всего. Своей неправильностью, ненормальностью пугала. Не должна девушка висеть безответным мешком, когда её любящий обнимает.
Да, закрыть бы глаза. Только они почему-то не закрывались.
Шай вдруг отмер, аккуратно, будто она из хрусталя сделана, положил рыжую на пол. Поднялся тяжело, будто к ногам его гири привесили.
- Тьма! - не попросил, потребовал, словно право на это имел. - Тьма, к тебе взываю!
Поначалу казалось и ему никто не ответит. Ничего не менялось - всё та же склепная неподвижность мёртвой комнаты. Но когда уже и сердце секунды отсчитывать устало, и лёгкие начали гореть, потому что Арха, оказывается, дыхание задержала, свет потускнел.
Это не было похоже на обычный переход. Там во мрак проваливаешься как в яму, разом. Сейчас же ведунье казалось, что она тонет, медленно-медленно опускается на глубину, солнца просто не знающую - ничего неприятного или болезненного. Но страшно. Не забиться, не попытаться «всплыть» стоило невероятных усилий.
Наконец, остатки света, звуки и запахи пропали, оставив только плотный ватный мрак.
- Тьма, к тебе взываю... - оборванно, придушено прохрипел Шай где-то рядом.
Рядом, но в то же время голос его со всех сторон звучал.
Как и прежде, черный зал возник неожиданно, вдарив по всем ощущениям разом. Ифовет покачнулся, зашарил руками по воздуху, ища опору, но тут же выпрямился, встав ровно. Как и прежде, огромный трон пустовал. Но сейчас Тьма не сидела на ступеньках, а лежала на них - на ворохе ярких, цветастых подушек. И плотные покрывала сменила тонкая кружевная вуаль, не дающая разглядеть лицо, но совсем не скрывающая тела.
Арха не считала себя знатоком красоты, только богиня была божественно прекрасна - иначе не скажешь. Наверняка даже Адаша могла с полным на то основанием ей завидовать: тонкая, как ивовый прут и такая же гибкая, узкобёдрая, узкоплечая, с едва заметными бугорками грудей, с длинными ровными ногами.
Тьма потянулась, закинув руки за голову. Вуаль соскользнула, обнажая безупречно округлое колено - чёрное, но не по-шаверски матовое, а глянцевое, словно лакированное.