Выбрать главу

— Нет, — ее взгляд изучил черный саван. — Я заметила, что ты совершенно не потеешь. Почему? Ты ведь достаточно тепло одет для такой погоды. И почему ты… спишь днем, завернутый… в это?

— Это долгая история, — едва слышно отозвался он.

— Ничего, время у меня есть. И у тебя тоже.

— Нет. У меня его действительно нет, — он постарался виновато улыбнуться, но вышла лишь кривая гримаса. — Послушайте, я днем не в самой лучшей форме. Я… мне больно. Пока терпимо, но… мне действительно нужно снова укрыться. Дело в моей коже. Она не способна переносить солнечный свет. Чем дольше я остаюсь на солнце — даже в тени оно чувствуется, поверьте — тем хуже мне будет становиться, — он чуть помедлил, чтобы позволить ей осмыслить услышанное. — Поэтому, прошу, проявите немного понимания.

— Трудно проявить понимание к тому, чего не можешь осмыслить, — качнула головой девушка, однако глаза ее чуть смягчились, а рука с шестизарядным оружием опустилась. — Ты очень… странный.

— Странный. Уставший. И нездоровый, — с печальной усмешкой он снял стетсон и принялся снова укутывать себя в черные крылья покрывала. — Прошу, не пытайтесь уплыть далеко отсюда и добраться до Ноктюрна самостоятельно. Вы мне, скорее всего, не поверите, но я нужен вам больше, чем вы думаете.

Он не лукавил. Пусть в Ноктюрне — как он осознал — все жители были обращены и сейчас находились в своих собственных спасительных коконах до заката, в этой местности водится и много других опасных тварей, которые могут схватить дневного посетителя вне зависимости от того, любопытный это лесоруб или дочь политика. А еще там, наверняка, расставлены капканы для слишком любознательных прохожих.

Лоусон поморщился. От одной мысли, что эта волевая привлекательная девушка угодит ногой в острые зубы ловушки, ему становилось нехорошо.

— Поэтому не отправляйтесь туда в одиночку, — настоятельно произнес он. — Поклянитесь.

— Я ни в чем не собираюсь тебе клясться, — она сказала это с жаром, который, похоже, напугал даже ее саму, поэтому на следующей реплике она предпочла чуть сбавить тон. — Я сказала, что не выпущу тебя из виду, и я говорила серьезно.

— Что ж, лучше, чем ничего, — Лоусон уже почти погрузился в покрывало, снаружи осталось только лицо в темных очках. — Надеюсь, вы вдоволь насладитесь борьбой с москитами до заката. Боюсь, других занятий здесь не предвидится. Будь я на вашем месте, я бы вернулся туда, откуда пришел и предоставил остальное дело мне.

— Отличная идея. Но ты не на моем месте, — ухмыльнулась Энн Кингсли. — Так что я останусь. И «вдоволь наслажусь борьбой с москитами».

— В вас не приходится сомневаться. Я бы посоветовал вам попытаться уснуть, если честно. Нам, возможно, предстоит долгая ночь, — не говоря больше ни слова, он полностью укутался в свое покрывало и оставил Энн Кингсли следовать ее замыслу.

Он спал, как все вампиры. Одна часть его разума была погружена в некое подобие транса, набираясь сил перед закатом, но другая была сосредоточена, чувства ее обострялись в страхе перед болью, которую может принести солнечный свет, если проникнет сквозь защитное покрывало, и агония эта будет как физическая, так и моральная. Невозможно описать, что испытывает обращенный в вампира человек от солнечного света. Это боль тела, которое теряет все свои соки, мучительная смерть при жизни… а еще это была боль, с которой свет отрывал жизнь от души вампира. Возможно, человек сильных религиозных убеждений мог бы сказать, что так страдает душа обращенного от стыда за то, чем она стала.

В своем напряженном трансе Лоусон дернулся, как дергается человек, видя кошмарный сон. Его чувства подсказывали ему, что солнце перемещается, а также сообщали, что Энн Кингсли все еще находится рядом, дрейфуя в своем скифе и размахивая руками в перчатках в попытках отогнать от себя назойливых насекомых.

А тем временем в наполненных призраками прошлого закоулках своей памяти Лоусон видел небольшой разрушенный городок, куда его забрали создания ночи после битвы под Шайло. Полусны живо явили фермерский дом, куда его принесли, заволокли в грязный подвал, после чего связали запястья и лодыжки, привязав их к железному каркасу кровати с окровавленным матрасом. Расступившись, существа пропустили вперед злого ангела в красном, и она провела ногтем по контурам подбородка своего пленника, очертаниям носа и щекам, после чего наклонилась вперед и прошептала ему прямо на ухо голосом с заметным французским акцентом, в котором читалась скорая смерть: