— Мисс Кингсли, вы понимаете, что я вам говорю? — спросил Лоусон, подозревая, что она ведь могла никогда не слышать о вампирах, хотя, казалось, мифы о них были известны каждому ребенку. — Понимаете, о ком идет речь? Это существо, которое… перестало быть человеком. Ну, в моем случае, частично перестало. Я цепляюсь за то, кем я был, как только могу. Пью кровь животных вместо человеческой. Я не могу воспринимать другую пищу… почти никакую. Не могу долго находиться на солнце. Вот, почему в дневное время я спал под специальным защитным покрывалом. Это выглядит странно, но иначе никак. Я… — он помедлил, покачав головой. — Застрял между мирами, так сказать. Вы… мисс Кингсли, вы еще слушаете?
Девушка все еще молчала. Оба ее весла были опущены и дрейфовали под рогатой луной.
— Меня ранили на поле боя под Шайло 6-го апреля 1862-го года, — продолжил Лоусон. Он говорил спокойно, словно обсуждал запах дикой жимолости или грязь этого болота. — И после этого меня поймала стая вампиров. Меня забрали в логово, где они жили. Существовали, — исправился он. — Женщина, которая называла себя Ла-Руж, превратила меня в одного из них. Превращала, точнее сказать. Это отняло довольно много времени. И у одного из тех, кто там был, я выяснил, что если удастся выпить ихор — так называется жидкость, которая течет по жилам вампира вместо крови — того самого существа, которое тебя обратило, сможешь вновь стать человеком. Правда это или нет, я не знаю. Тот, кто рассказал мне об этом, тоже не знал наверняка. Его звали Ниббетт, и я отрезал ему голову ножом мясника в том фермерском доме при побеге. Это была не сильно привлекательная сцена, но вспоминать ее мне приятно. Разумеется, они погнались за мной, когда я сбежал. Они были быстрыми. А я был отчаянным и полным решимости, поэтому спрыгнул с моста и нырнул в реку, после чего для них я пропал. После этой ужасной истории… истории голодного создания, которое судорожно пыталось зализать раны и думало только о страшной жажде, началась другая история, где это существо, помнить которое я страстно не желаю, но обязан, чтобы не стать им снова, принялось рвать глотки скота и потрошить несчастных животных. Ниббетт был прав, это было откровение, — Лоусон поднял глаза и посмотрел на верхушки деревьев и на звезды, сияющие в небе. Он видел их горящими и сверкающими, какими они не были доступны ни одному человеческому глазу. Он видел, как извивается вечерний бриз, как фосфоресцирует вода. Он видел лазурный блеск глаз животных, которые смотрели на него из подлеска с обеих сторон канала, и, глядя в лицо Энн Кингсли в лунном свете в объятиях темноты, он мог видеть ее так же ясно, как будто небесное светило перенеслось под ее кожу и сияет оттуда со всей своей торжественностью.
— Мне пришлось стать… кем-то вроде искателя приключений. Авантюриста, если угодно, — продолжил Лоусон. — Я отправляюсь туда, куда меня просят приехать, и выполняю задания, за которые мне платят. Я могу выбирать, на кого работать и зачем. Как вы понимаете, работа ночная. Я обезвредил банду убийц, растерзавших судью в Техасе, поймал стрелка в Вайоминге, который терроризировал городок, вымогая деньги. Однажды мне даже доводилось выслеживать трех беглых каторжников, взявших людей в заложники. Я искал их в снегах Северной Дакоты. Одного хитрого лиса, промышляющего шантажом, я привел прямо в здание суда в Сан-Франциско, а в Чикаго разделался с маньяком, который насиловал юных девушек, а после перерезал им горло опасной бритвой.
Энн Кингсли не говорила ни слова, и взгляд ее не двигался. Лоусон не знал, как воспринимать это молчание, но выносить его сейчас не было сил, поэтому он продолжил свой рассказ:
— И каждый раз, в каждом штате, на каждом задании я искал следы присутствия Темного Общества. Я искал в новостях упоминания об обескровленных жертвах, которые эти твари всегда оставляют после себя, я обыскивал те места, где они могли бы осесть. Несколько раз мне удавалось выйти на их след, и у нас даже случались стычки. Я уже сбился со счета, скольких вампиров Темного Общества отправил на встречу с праотцами, и потерял счет тому, сколько раз они чуть не убили меня. К моменту, когда у нас начались открытые бои, эти твари уже знали, чего я хотел, — Лоусон печально усмехнулся. — Однажды, в марте прошлого года, в Канзас-Сити, я даже нашел Ла-Руж. Она сильно отличалась от того образа, который я запомнил в фермерском доме. Я помнил пусть красивую, но грязную женщину с постоянными следами земли и крови под ногтями, с кровавой коркой на губах… но на этот раз она была чистой и ухоженной… и все такой же красивой. Я подобрался к ней в салуне достаточно близко, чтобы коснуться ее, и она взглянула мне в лицо со страхом. На меня бросились ее охранники и попытались разорвать меня на куски. Мне пришлось забыть о цели, чтобы остаться в живых… ну, то есть, хотя бы остаться в том состоянии, в котором я нахожусь сейчас. С той встречи я уяснил для себя лишь одно: Ла-Руж боится меня, потому что знает, чего я хочу, и знает, что я не сдамся. В этом она совершенно права.