Столыпина я тогда с трудом утихомирил, он все порывался распустить Думу и отказался от этой затеи только после того, как получил доказательства, что именно этого левые и добиваются. А меня сопровадил подальше от Питера, в Кострому, вроде как проверить подготовку к юбилею.
Там к юбилею построили электростанцию, больницу, музей, замостили центр и пустили вторую очередь водопровода, развернули «кустарную, промышленную и сельскохозяйственную» выставку, заложили монумент в честь трехсотлетия. В принципе, если так подходить к делу и раз в месяц выбирать для торжественных мероприятий такого масштаба один губернский или областной город, то лет за десять можно очень недурно обустроить Россию. Так сказать явочным порядком. Не обошлось и без вмешательства небесников — еще в Думе приняли проект и открыли финансирование на создание Романовского педагогического училища, в кое предполагалось принимать без оплаты, но под обязательство семь лет прослужить в народном образовании. Так вот ушлые ребята чуть было не пустили финансы училища на памятник, дабы сделать его высотой в пятьдесят метров и размером в пол-Костромы. Пришлось впрягаться и в эти разборки, но успешно — стройку начали год назад и сейчас училище уже подвели под крышу, так что к осени можно вполне ожидать открытия. Заодно расширили и колонию костромскую, а на открытие приехал Шацких, которого я уже давненько не мог поймать — хозяйство большое, в шестидесяти губерниях и ста сорока городах, поди успей везде, вот он и мотался по стране.
Станислав Теофилович солидности не набрал, все тот же огонь в глазах, педагог-подвижник, но колонии говорили сами за себя: ежегодно выпускали несколько тысяч ребят с хорошей профессией, их нарасхват брали все — и флот, и армия (да-да, мы радиотелеграфистов учили), и промышленники, но и Ростех в первую голову, ему доставались лучшие.
Под эту поездку я выбрался и в костромские села, где работали четыре частно-общинных предприятия, растившие, в основном, местных коров. Помещики передавали в пользование луга и выпасы, наш банк кредитовал закупку племенного скота и постройку коровников, крестьянам оставалось только трудится. Не все шло гладко, и форма сотрудничества необычная, и завистников у хорошего дела всегда много, но мало-помалу двигалось, невзирая на все препятствия. Особенно порадовало запущенное осенью производство сыров, которое пробил тот самый Дмитрий Голицын, помещик Костромской губернии.
Из этой благостыни меня выдернула злобная телеграмма Столыпина — левые-таки провели свою конференцию! Вернее, Чрезвычайный международный социалистический конгресс. Одно счастье, что не в Питере, а в Базеле, но там, не стесненные никакими рамками, они дали себе волю и по всей Европе разошелся «Манифест о войне», от которого взвыли практически все правительства. Всем партиям II Интернационала предписывалось любыми средствами бороться против развязывания войны, а буде остановить войну не выйдет, то воспользоваться неизбежным экономическим и политическим кризисом и совершить социальную революцию! Не «превратить войну империалистическую в войну гражданскую», но буквально полшага до этой формулировочки.
Положим, я знал, что большинство подписантов всех этих крайне антивоенных воззваний, стоит только заговорить пушкам, переобуются в прыжке и бодро проголосуют за военные бюджеты. Национальное оборончество — поддержать собственное правительство или, по крайней мере, временно отказаться от борьбы против него. Что там социальный враг, когда вот он, бош или казак или разжиревший англичанин или австрияк, посягнувший на нашу священную землю! Так что пусть социалисты пока резвятся, ничего страшного, вот то, что они грозятся сорвать принятие в Думе военного бюджета, следуя решениям этого самого Базельского конгресса, гораздо хуже, потому как нам сейчас нужно готовиться изо всех сил и любая даже не палка, а щепка в колесах очень и очень некстати. Нет, потом те же эсеры резво проголосуют за бюджет, стоит начаться войне, но вот только как это сейчас объяснить Столыпину?