— Пожалуйста, — сухо отвечает он.
Спрятав руки в карманы, парень разворачивается. Смотрит на меня непроницаемым взглядом.
— Мы хотели продавать дом, потому что денег совсем не было… — признаюсь я, опустив глаза. — Но мама сегодня позвонила и обрадовала новостью.
— Мне было не сложно. Пусть твой брат поправляется, — без особых эмоций отвечает Герман.
— Спасибо большое, — делаю шаг вперед, приближаясь к нему.
Мне хочется его обнять. Но скованность и отстраненность со стороны парня сдерживает мой искренний порыв.
Ай, плевать. Преодолеваю метр между нами и заключаю Заславского в крепкие объятия. Прижимаюсь щекой к мужской груди, в которой бьется живое и на самом деле доброе сердце. И пусть он изображает из себя кого хочет, для меня его поступок говорит о многом, не каждый вот так жертвует кровные деньги, не прося ничего взамен.
Своим поведением я застаю врасплох парня. Его руки не сразу отвечают на физический контакт. Но потом все таки мягко ложатся на поясницу. От него очень вкусно пахнет, сегодня на футболе нет аромата яркого парфюма, которым так любит душится Герман. Ткань впитала его естественный аромат, который отзывается во мне приятными ощущениями.
Я поднимаю голову и встречаюсь с мужскими глазами. Засматриваюсь на серую радужку, которая приобрела теплый оттенок.
— Ты не хотел, чтобы я узнала… Зачем?
— Чтобы не надумывала лишнего.
Я не очень понимаю, о чем он говорит и тихонько улыбаюсь.
— Многие напоказ занимаются благотворительностью. Мол, смотрите, какой я хороший.
— Я не хороший, — усмехается Герман. — Какой есть.
— У каждого человека есть недостатки. Но если в сумме побеждает доброе начало, то думаю, его можно считать хорошим человеком.
— Интересная арифметика.
Парень отстраняется и падает в кресло. Сложив руки перед собой, я наблюдаю за тем, как он в терзающемся жесте протирает лицо и пальцами взъерошивает волосы. Потом смотрит на меня серьезно и говорит:
— Послушай, я помог Юре, просто потому что мне сильно откликается его история. Пусть хотя бы ТВОЙ брат вылечится, раз моего не смогли спасти.
— Что… — растеряно выдыхаю.
Мои округленные глаза мечутся по подавленному лицу Германа. Он поджимает губы, сдерживая эмоции.
Слова куда то теряются. Подсаживаюсь рядом к парню и собираюсь с мыслями, которые буквально превратились в кашу после его признания.
— У тебя брат болел онкологией? — тихо спрашиваю.
— Да. Острый лейкоз. Ему было тоже десять.
В голосе Германа слышится надрыв, а глазах появляется какая-то отрешённая пустота. Ему по-настоящему больно говорить об этом.
— Боже… — сердце словно иголкой протыкают. Прикрываю рот ладонью. — Мне очень жаль. Это больно.
— Не то слово, — мрачно отвечает.
Он смотрит в сторону, как будто находит временной портал, через который возвращается в тот сложный период жизни.
— Его лечили самые лучшие врачи, самыми лучшими препаратами и методами — ничего не помогло. Болезнь сожрала его за полгода. На моих глазах сгорел как спичка, — на последней фразе мужской голос срывается на дрожь.
Герман накрывает лицо ладонями и отворачивается от меня. Не хочет показывать расстроенных чувств, казаться слабым и уязвимым. И тем более напрашиваться на жалость. Ох, как мне это знакомо.
С минуту не трогаю его, давая время прийти в себя и успокоиться. После подхожу сзади и мягко обнимаю его за плечи, чтобы подарить свою поддержку. Знаю, все мы в ней нуждаемся, какими бы сильными и независимыми не были. Аккуратно кладу подбородок на мужское плечо и прислоняю голову к его щеке.
Мне сложно подобрать правильные слова. Я сама никогда не теряла близких, и боюсь даже думать об этом. Поэтому передаю своё тепло через тактильный контакт, надеясь, что оно может согреть парня. Чувствую, как его напряженное тело расслабляется. Он откидывает голову назад, и я заглядываю в его глаза — на пару секунд они открываются мне, пропуская прямо в душу. Она изранена и нуждается в любви. Моё сердце переворачивается в странных чувствах.
Герман опускает веки и сглатывает.
Наклоняюсь к его лицу и кожей ощущаю теплое дыхание. Смотрю на губы. Еще секунда, и я сама целую их. Нежно, без пошлости. Отлипаю от губ и распахиваю глаза. Растерянный серый взгляд устремлён прямо на меня.
Я сделала что-то не так? Виновато опускаю ресницы и мотаю головой.
— Прости … — начинаю оправдываться за свой неожиданный порыв.
Хочу выпрямится, но мужские ладони накрываю шею и тянут меня обратно к губам. Герман целует меня, и я отвечаю взаимностью. Мы растворяемся друг в друге через поцелуй, он совсем не дикий, а очень мягкий и чувственный. Ласкающий и нежный. Приятный до мурашек.