Даже дикий и грязный проплаченный секс не вставлял меня настолько сильно, как наш последний поцелуй с Лизой. Это было так тепло, сладко, тягуче-трепетно, с чувством, которое запускает приятное волнение в груди. Почувствовав вторжение, моё сердце красным пламенем замигало «Стоп! Стоп! Стоп!». Оно считало опасность и я, испугавшись за последствия, прервал поцелуй и выпроводил девушку. Надо было срочно разобраться в себе, что со мной происходит?
Если это просто физическое влечение, значит, я смогу заменить Лизу любой другой сексуальной девушкой — подумал я и вызвал шлюху, трахнул её, еле кончил, никакого удовольствия не получил, сплошное раздражение и бессилье.
Это какой-то диагноз?
Не-не-не…
Надо выжимать тормоза до искр и жженной вони и останавливаться. Иначе улечу, пропаду, кану!
На хуй я ввязался в эту игру? Кажется, я заигрался… Переиграл самого себя.
Надо завязывать, пока не поздно. Не поздно же? Мне не нужна зависимость. Тем более сердечная. Это уязвимость и слабость. А я терпеть не могу быть слабым.
Мне просто нужно время и другая шлюха — останавливаюсь на таком решении.
Выпроваживаю «ночную бабочку» и иду в душ. Тщательно отмываюсь от следов секса. Ненавижу, когда на мне есть чужой запах. Я брезгливый с рождения.
— Блядь, сказал же без поцелуев, — тру мочалкой губную помаду с груди. — Когда успела присосаться?
У меня есть правило — не целовать шлюху в губы. Она своим ртом миллионы членов отсосала. Пусть отсосет и мой, но выше не лезет. Трахаюсь я исключительно в презервативах. Мало ли, мне зараза не нужна.
Выхожу из душа и беру звонящий телефон. Папа.
Не хочу отвечать, настроение итак погашенное. Но поджав губы, все таки мажу пальцем по зеленому:
— Да, — говорю низко и мрачно.
— Почему не приехал? — недовольно басит отец.
— Занят.
— Гера… Я же тебя вежливо попросил. У нас с Дариной для тебя была важная новость. Мы тебя ждали.
Да похуй мне на твою новую пассию. В глаза бы не видел. У нас с отцом всегда были напряженные отношения из-за сложных упрямых характеров. А после того, как он бросил маму, так вообще стали очень холодными. По крайней мере, с моей стороны.
— Завтра подъедешь?
— Нет. Я к матери поеду, — отвечаю то, что его точно заденет. — Ты давно у неё был?
Молчание. Ну, конечно. Зачем ему больная, тронутая умом от потери сына женщина, если есть здоровая, молодая, беззаботная Дарина? Злостно бью кулаком в подушку.
— У тебя скоро появится брат, — сухо информирует отец. — Дарина беременна.
Новость порет пикой сердце. Больно? Да. Но даже к боли привыкаешь. Огрызаюсь, оскалившись.
— Очень раз за вас.
— Я намерен жениться. Приглашение на свадьбу получишь в обязательном порядке, и попробуй только не явится.
Угрозы, одни блядь угрозы! Всё моё детство, юность, даже сейчас! А я всегда делал наперекор и получал люлей. На зло. И снова и снова. Варился в этом адовом кругу. Не знаю, любил ли когда-нибудь меня отец, но общение мы продолжаем только по его инициативе.
Не дав ответа, я отключаюсь. Выбрасываю телефон. Шумно дышу, борясь с внутренней агонией. Разрывает в клочья. Во мне слишком много злости и обиды. На себя, на близких, на эту странную жизнь. Но я как и прежде коплю её в себе, глушу, закрываю, прячу в закромах больной души.
На следующий день еду к матери. Она живет вдали от шумных дорог города, в частном доме, где свежий воздух и красивая природа. Если бы я не настоял, то отец отправил бы её в психушку. Дело в том, что материнский рассудок не смог принять факт смерти младшего сына и сошел с ума. Её тронутый мозг рисует свой мир, в котором мой брат Сашик до сих пор жив.
— Привет, мам, — захожу в дом.
— Ой, Гера, — мелькает мимо комнат её фигура. Она останавливается буквально на секунду, чтобы считать мой образ. И двигается дальше по своим делам. Ей абсолютно пофиг на живого сына, она никак не может успокоится по покойному.
За пять лет такая картина стала привычной.
— Как дела? — вздохнув, спрашиваю у Тарасовны, медработницы, которая круглыми сутками присматривает за ней.
— Как обычно. Стабильно, — поджимает губы она.
— Ясно.
Шагаю вперед, чтобы посмотреть, чем таким особенным озабочена родительница.
— Что делаешь? — заглядываю в комнату.
— Рубашку Саше надо погладить, — возится она с вещами брата. — У него сегодня выступление, ты придешь?
Молчу. Сглатываю комок, который копится в горле. Её рассеянный взгляд витает где-то в параллельной придуманной вселенной.