- Это он умеет, страх напускать, и на других злобу свою срывать... Как же он не сумел убедить Хозяина? Ведь все же очевидно... Куда, говоришь все резервы пойдут... На Южный фронт... а конкретно чего он так за него перепугался, за какой именно участок... под Харьков что ли, или к Ростову? Неужто, там положение хуже нашего... может чего за это время случилось, чего мы не знаем?- продолжал допытываться Командарм.
- Вроде бы по разведданным, немцы вот-вот начнут на Юге большое наступление, вот Хозяин чего-то сильно перепугался. Особенно вроде на совещании за направление Новороссийск-Туапсе переживал. Вроде именно туда те две армии, что хотел заполучить наш Комфронта и отправляют,- передавал, что знал из ходящих по штабу фронта слухов полковник.
- Туапсе... А чего он так за Туапсе-то переживает,- в голосе Командарма слышалось явное удивление, он даже поставил на стол не выпитой вторую стопку водки.- Ничего не понимаю, при чем здесь Туапсе? Неужто думает, что немцы туда в узкую расщелину между горами и морем большими силами попрут? Да кому нужен этот Туапсе. Вот в Ленинграде в эту зиму мор был страшный, если бы на его деблокаду резервы бросили, я бы это еще как-то понял. А на Юге... если бы они в Крым резервы бросили, чтобы Севастополь тоже блокированный спасти... Но все равно там бы и одной, а не двумя армиями можно было обойтись. А Туапсе... не пойму, зачем туда за тысячу с лишним километров перебрасывать сразу две армии? Ничего не понимаю,- недоуменно бормотал Командарм, рассматривая привезенную полковником карту с последними изменениями линии фронта, произошедшими на всем протяжении Советско-Германского противостояния...
3
Они проговорили почти до рассвета, а затем часа три-четыре подремав, полковник отправился на позиции передавать свой богатый опыт бывалого окруженца, а Командарм отдавал приказ за приказом. Те приказы гласили: уничтожить секретную документацию, привести в негодность всю материальную часть, которую невозможно взять с собой, подготовить к эвакуации госпиталь и все медсанбаты... И все это время вплоть до "штатного" ежедневного немецкого совмещенного авио и артиллерийского удара Командарм мысленно искал и никак не мог найти ответа - зачем понадобилось Хозяину так цепляться за этот вроде бы не имеющий большого стратегического значения город, заранее бросить туда аж целых две резервные армии, те самые, которые должны были спасти его окруженную армию. Он не находил в том никакой логики до того самого момента, пока немецкая авиабомба не разорвалась совсем рядом со штабным блиндажем. Взрыв оказался настолько сильным, что сверху через потолочную обшивку посыпались большие и малые куски земли. Один из этих комков довольно чувствительно ударил Командарма по голове. Одновременно ему заложило уши. Командарм стал делать судорожные глотательные движения, чтобы вернуть барабанные перепонки в обычное положение... И вместе с обретением прежнего слуха в его голове словно что-то щелкнуло... Командарм вдруг вспомнил один эпизод своей прежней жизни, случившийся в 1935 году, разговор меж ним тогда комдивом и его непосредственным начальником, героем гражданской войны маршалом Егоровым. Сейчас он как-то моментом вспомнил весь тот разговор, вспомнил отчетливо ярко, будто удар комка земли по голове сыграл роль "ньютонова яблока", ибо сразу стало ясна логика принятия Хозяином решения - бросить резервы на юг прикрывать направление на Туапсе.
А тогда в 1935 году пришло известие о расстреле Тухачевского, Гамарника, Якира и ряда других высших военачальников Красной Армии. На суде в качестве обвинителя выступал и Егоров. Вернее Хозяин заставил его выступить. И вот мучимый угрызениями совести маршал, слегка выпив, излил наболевшее перед ближайшими подчиненными, которым безоговорочно доверял:
- Вы знаете, за что Хозяин ненавидел и расстрелял Тухачевского?... За то, что тот еще в Гражданскую и после несколько раз пренебрежительно высказывался о его военных познаниях. Он этого не забыл и вот сейчас, добившись неограниченной власти и дождавшись удобного момента отомстил... А остальные Якир, Гамарник, Уборевич... они же евреи, а он очень боится евреев, боится их хитроумия. Он всегда боялся, что евреи его обманут и вырвут власть. Потому возле себя держит только самого глупого из них Кагановича, которого не боится. Потому он избавился и от Троцкого, которого боялся больше всех. В своих действиях он, прежде всего, руководствуется кавказским инстинктом, беспощаден к носителям малейшей для себя опасности и так же беспощадно мстит каждому, кто когда-то чем-то его обидел... Чую и мне несдобровать, и меня он не помилует, помяните мое слово.
Кто-то из собеседников резонно возразил, уж если Хозяин назначил маршала обвинителем по делу Тухачевского и других, то значит ему, как раз доверяет.
- Да нет, братцы, здесь, боюсь, имеет место та же вероломная хитрость, с помощью меня и таких как я расправиться со своими врагами, а потом и этих помощников угробить. Сознаюсь, и за мной перед Хозяином грех имеется, который он мне никогда не простит. Я ведь в 1907 году, еще будучи зеленым поручиком, подавлял волнения в Закавказье, и в Баку, и в Грузии. Подавлял, как положено, как велел тогдашний премьер-министр Столыпин, вешал и расстреливал. Боюсь за это он со мной как грузин и поквитается. А народ свой особенно простой, не интеллигентов, скажу я вам, он в отличие от большинства русских начальников очень любит, хоть никогда в этом и не признавался. Но я то много с ним общался и точно это знаю. Вот помяните мое слово, отомстит, недолго мне осталось...
И действительно маршал Егоров вскоре был арестован и расстрелян. В вину ему, конечно, поставили не подавление восстания в Грузии в 1907 году, а то же что ранее Тухачевскому и прочим обвиняемым высшим военачальникам Красной Армии: заговор с целью свержения советской власти.
Сейчас, вспомнив те фактически предсмертные рассуждения маршала, Командарм вдруг осознал, почему Хозяин так озабочен судьбой именно Туапсе. Для этого потребовалось мысленно представить карту и опустить взгляд ниже Туапсе, ведь менее чем в двухстах километрах южнее Туапсе начиналась малая родина хозяина Грузия, трепетно им любимая. Командарм и до войны уже носил генеральское звание, был вхож, имел знакомства с довольно высокопоставленными людьми и потому знал много из того, чего не могли знать старшие и младшие офицеры, тем более солдаты и сержанты. Знал он и то, что сейчас в войну Грузия продолжает снабжаться по старым довоенным нормам, тогда как остальная страна посажена на полуголодный паек и все отдает фронту. Знал он и еще более неправдоподобный, просто чудовищный факт, то что в этой советской республике в единственной не проведена всеобщая мобилизация всех годных к службе в армии и свободных от "брони" мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока девяти лет... Хозяин действительно, очень любил свою родину, свой народ.
"Так вот оно что, ларчик-то просто открывается... Что ему моя Армия, в которой нет ни одного грузина, или сотни тысяч мрущих от голода в Ленинграде. Он своих хочет спасти за наш счет... за счет наших жизней...- мысли в голове Командарма кружились в лихорадочном водовороте... пока его не позвали к рации - его требовал Комфронта.
- Письменный приказ получил?- бесстрастно осведомился Комфронта, хоть и знал об этом, ибо самолет благополучно возвратился.
- Так точно,- тем же тоном ответил Командарм.
- Когда намечаешь начать прорыв?
- Пока еще не решил, у нас много раненых и они будут сильно тормозить движение,- ушел от прямого ответа Командарм.