— Как ты себя чувствуешь, Адам Фрост? — задал он вопрос, открыто улыбнувшись. — Каково ощущать себя тем, в чьей власти были миллионы душ и их судьбы? Что ты испытываешь? Вину? Смятение? Облегчение? Ответь мне.
Арлекин молчал. В его голове до сих пор звучали крики тех, кого он обрек на вечные муки. Женщины, мужчины, старики, дети… Каждый из них теперь будет гореть в тёмно-зелёном пламени, не имея возможности спастись. Адам понимал это и от осознания случившегося, его сердце стало биться необычайно медленно. Давление, которое гораздо мощнее мощи Владыки, опустилось на его плечи непомерным грузом. Но он сделал свой выбор и принял решение…
— Что я чувствую? — безжизненно ответил вопросом на вопрос юноша, а затем посмотрел в радостные глаза старика. — Вину, перерастающую в безразличие.
Услышав ответ смертного, Древнейший улыбнулся ещё шире. Он видел, как изменились глаза Адама, в которых, казалось, не было жизни. Вся вина и прочие чувства будто умирали в нём, превращаясь в коктейль, полный апатии и безразличия.
— Я эгоист, старик. — произнёс Адам, напрочь отбросив любое уважение к Древнейшему, которого ранее до ужаса боялся. Сейчас его разум не следил за словами… — Я хочу всё и сразу. Но ты, дал мне выбор… Очень хреновый выбор. И благодаря тебе, — посмотрел он на старика. — Я понял две вещи.
— И какие же? — волнительно задал вопрос Древнейший. Он желал услышать покаяние или откровение смертной души!
— То, что мне плевать сколько людей умрёт… Десятки, сотни, тысячи, миллионы… Я пожертвую ими, ради спасения тех, кто мне дорог. А так же то, что вы, древние создания — те ещё ублюдки.
Адам слышал свой голос, который с каждым словом становился громче и эхом отражался в тронном зале. И именно последняя его фраза прозвучала, подобно грому. Он прямым текстом оскорбил того, кто одной лишь своей волей заставил Владыку застыть на месте… Назвал ублюдком древнейшее существо, сила которого переродила его душу…
Всадники, Алатор и Владыка слышали его слова и, хоть они не могли говорить, всё было видно на их лицах. Смертный, только что подписал приговор себе, а возможно и им тоже…
Но вместо того, чтобы разозлиться или сразу же убить юношу, Древнейший заливисто засмеялся и вновь захлопал в ладоши. Его глаза исходили настоящим радостным фатализмом, а сама суть дрожала от наслаждения и удовлетворения, которого не достичь никаким иным способом.
— Я сказал что-то смешное? — безразлично спросил Арлекин и, смотря на старика, наклонил голову на бок.
Древнейший ответил не сразу. Его громкий смех продолжал звучать в тронном зале и, лишь спустя какое-то время, он успокоился.
— Для меня, да. — кивнул он, ухмыльнувшись. — Бесчисленные количества веков я не слышал в свой адрес оскорблений, а тем более непокорности и вызова. — на короткое мгновение вспыхнули его глаза. — Но этим, вы мне и нравитесь, смертные. Когда вся шелуха морали и чувств слетает с вас, вы становитесь настолько чистыми и истинными в своих словах, что это вызывает восхищение и зависть.
— Я не понимаю. — безжизненно ответил Арлекин, продолжая смотреть на старика.
Его больше не заботило то, что он находится в тронном зале Владыки. Так же, его не заботили и те, кто пришёл вместе с ним… Сейчас он был поглощен лишь разговором с Древнейшим, отбросив все мысли и желания.
— Значит, пока тебе не дано этого понять. — тонко улыбнулся старик, а затем развернулся и подошёл к замершему Владыке.
Вот только, когда старик оказался рядом с тем, кто повелевал самой смертью, он изменился. Улыбка пропала с его лица, а глаза опасно сузились. В нём более не осталось того радостного фатализма и желания представления. Сейчас Древнейший стал именно тем, кем был рождён…
— Твои игры с этой ветренной девой перешли границы. Я закрывал глаза на то, что ты и она забирали одну или две души из Порога… Но вы заигрались. — произнёс он холодным голосом, заставив Владыку ещё сильнее забегать глазами. — Вы нарушили порядок круговорота душ и ты знаешь, какое наказание положено за подобный проступок. Но можешь не волноваться, Жизнь так же понесёт ответственность за содеянное.