Я чувствовал, как врачи чистили рану по всей ее глубине. Было довольно неприятно оттого, что они копаются у меня в кишках, но это все же лучше, чем чувствовать там нож. Я был в полном сознании, однако я не почувствовал, как мне соединяли края разрезанных тканей, как врачи шприцем наносили на поверхность разреза соединительную пену, причем каждой ткани или органу, кости или же сухожилию соответствовал свой вид пены.
Пена действовала, как клей и, одновременно, как стимулятор заживления раны. Пена — отличная вещь, после ее применения шрамов не бывает. Со временем лишняя и использованная пена растворится у меня в животе и самостоятельно выведется организмом — это произойдет безопасно и незаметно.
Сама пена представляет собой специально выращенные несколько видов живых клеток с определенными химическими добавками. Весь этот биологический комплекс в целом внешне похож на пену, отчего и получил свое наименование; кроме того, в виде вязкой пенистой массы ее проще наносить, чем в жидком или твердом виде. Если нет возможности сделать операцию, то можно всю полость раны, пусть даже грязной, заполнить специально сделанной для этих случаев универсальной заживляющей пеной, после чего рана заживет. В этом случае на коже останутся только слабые шрамики, хотя, если использовать соответствующие виды пены, а не универсальную, то шрамов не будет вовсе. В моем случае, сразу же после ранения, врач использовал кровоостанавливающую и обезболивающую пену; а затем, во время операции, ее удалили вместе с поврежденными тканями, одновременно нанося на места разрезов различные специфичные для каждого органа виды пены.
…Операция закончилась, и меня повезли в палату. Рана ныла, на животе лежала буроватая твердая масса, а внутри ощущался вязкий ком пены. Вскоре ко мне в палату зашли следователи — я рассказал им о том, что со мной произошло, и они, задав дополнительные вопросы, ушли.
Настала ночь, я лежал и думал. Я решил использовать свои нечеловеческие возможности и отправился назад, в прошлое, чтобы посмотреть на сцену ранения со стороны. Я заглянул в души тех парней и узнал о них все; и то, что я там увидел, мне совсем не понравилось. Пусть так — скоро их поймают и будут судить. Я попросил кружку воды и, выпив ее, уснул.
Тут я уже должен сделать некоторые пояснения. Я действительно отправился в прошлое, по-настоящему, и это у меня получилось вот почему: тогда я являлся человеком плюс еще нечто разумное (в то время как сейчас человеком я не являюсь ни в коей мере), поэтому то, что является невозможным для человека, является вполне реальным для другой моей части. Человек может рукой взять камень, а затылком — нет; так и я — моя человеческая часть не может путешествовать во времени, а другая — нечеловеческая — может. Раньше, до этого случая, я иногда пробовал перемещаться во времени, но у меня это ни разу не получилось. «Отец» говорил мне, что мои возможности будут увеличиваться постепенно, по мере того, как я смогу ими пользоваться и управлять; видимо, тогда, после ранения, у меня и проявилась возможность путешествия во времени как в прошлое, так и в будущее.
Человек может перемещаться в пространстве потому, что эта возможность самым естественным образом следует из его внутренней логики существования — аналогично и перемещения во времени также следуют из самой сути строения и существования моей нечеловеческой части, ибо они естественны для нее.
…Меня должны были выписывать через неделю. Я надеялся, что за это время тех ребят поймают, и эта мысль как-то успокаивала меня… — так и произошло, однако затем их выпустили, потому что доказательств их вины следствие не обнаружило. Может быть, эти бандиты когда-нибудь сядут за решетку… — скорее всего, так и произойдет в будущем, а пока тех, кто меня чуть не убил, отпускают за недостатком улик…
В больнице я много думал о происшедшем со мной — мне очень хотелось самому наказать того парня, но ведь это будет противоправный поступок, и общество его осудит, — правда, я не человек и силы мои велики, но насколько велики? И если я сделаю это, то смогу ли я жить по своим законам, но жить в обществе? Жить в обществе и быть свободным от него нельзя — это я знал, ведь все равно этот мир — копия, и я всегда могу прервать в нем свой путь без ущерба для себя и других в первичном мире.
Если я хочу стать кем-то большим, чем человек, то мне надо… то что мне надо?
Если ты морально готов понести наказание, которое получишь по суду за свой противоправный поступок, то тебя уже ничто не остановит, но помни, что совершив его, ты обязательно навредишь другим, невиновным, людям и, может быть, осознание этого остановит тебя.
…После выписки я решил сходить к тому парню, который меня ранил, — а что там произойдет, то пусть и произойдет! Я еще не знал, что буду делать с ним — может быть, прощу, а может быть — и нет. В крайнем случае, люди будут считать, что я сделал это из мести, а значит, отсидев положенный срок, можно будет с чистой совестью выйти на свободу, но сидеть в тюрьме я не хочу!
Что бы я ни сделал с этим парнем, и какое бы решение не вынес суд, — все равно сейчас идет война, и я скоро окажусь на капитанском мостике боевого корабля; и будет много шансов того, что я погибну во время войны, поэтому мне с этой стороны как бы есть смысл решиться на такого рода действия, но с другой стороны…
…Меня выписали из больницы. Я сидел в кафе и ел, обдумывая ситуацию. Тот корабль, на котором я должен был вылететь, уже улетел, пока я лечился от ножевой раны. Мне сообщили, что послезавтра я с новым, не знакомым мне экипажем, обязан отправиться в район боевых действий. До сегодняшнего дня я не видел ни свой новый корабль, ни кого-нибудь из членов моего экипажа, но у меня еще есть время познакомиться с ними; а еще у меня есть один день на то, чтобы принять решение относительно того парня. Я обдумал ситуацию и решил попросить совета у своего «отца».
Ко мне за столик подсел мужчина — я узнал его своим внутренним взором, даже ни разу не глянув на него — это пришел мой «отец». Я практически не обратил на него внимания, я ждал ответа на свой незаданный вопрос и знал, что его получу. Мужчина сказал: