Я перебросил корабль в то самое место и время, откуда мы отправились в прошлое — экипажу я объявил, чтобы они о викингах и прочем средневековье никому не распространялись, иначе окажутся рабами в каком-нибудь рабовладельческом государстве и умрут в нем еще до наступления нашей эры.
Я говорил неубедительно, но знал, что свое обещание я смогу выполнить, и они поверили моим словам потому, что увиденное собственными глазами прошлое человечества, заставило их поверить мне.
Между мной и моими людьми разверзлась пропасть, но я не жалел об этом — я вообще практически ни о чем не жалел… Я был уверен в том, что если кто-нибудь из них проговорится об увиденном, то я выполню свое обещание, не переживая ни о ком: ни о нем самом, ни о его родных — между мной и моим экипажем разверзлась пропасть — я предупредил их о правилах «игры», и если они нарушат их, то наказание будет быстрым и неотвратимым, как топор палача.
Следует сказать, что в дальнейшем я совершенно не отслеживал жизни членов своего экипажа, — я считал, что достаточно сильно напугал их, и инстинкт самосохранения не позволит им раскрыть мою тайну; а если же кто-нибудь из них и проговорится случайно, то ему никто не поверит: доказательств путешествия во времени ни у кого из нас нет, поэтому в худшем для меня случае возможно всего лишь возникновение слухов, и если они дойдут до меня, то я, владея временем, легко вычищу их, отправив несдержанного болтуна в рабство еще до того момента времени, как он впервые осмелится открыть рот и предать меня. Кстати говоря, как мне кажется, вплоть до самой моей смерти никто из моих подчиненных не сделал этого — так что мне, к моей огромной радости, так и не пришлось придавливать боевых товарищей своим колоссальным могуществом, — а после моей кончины мне уже было все равно!
Мы вернулись на базу. Я посадил корабль и объявил, что больше воевать не намерен. Меня хотели отправить в психиатрическую клинику, но я отказался, причем отказался в очень категорической и агрессивной форме; моя репутация, известная в определенных кругах, была ужасна и необъяснима, поэтому командование оставило меня в покое и перевело в запас.
Из мыслей ответственных лиц я узнал, что уголовное дело, начатое из-за моих убийств, официально считается не раскрытым, а неофициально — и раскрыто не будет. Я вернулся домой, к своим родным, встретился с друзьями, и положил цветы на могилу жены.
В течение последующих нескольких недель меня еще несколько раз награждали — и мое государство, и союзники, — в итоге, я оказался награжденным множеством самых разнообразных орденов и медалей (и это наполняло мое сердце гордостью, а разум — печалью, ибо я прекрасно осознавал, за что я получил их!), причем среди них было по несколько наивысших наград как от нашего, так и от союзных нам государств! Так я стал всеми признанным национальным героем: время песен и стихов, сложенных в мою честь, и книг, написанных обо мне, придет позже; придет и время, когда после моей смерти моим именем будут называть улицы, города, астероиды и планеты, — а война идет и дальше, война продолжается, ну а мне нужно строить новую жизнь.
Я вернулся в свой дом, но как мне жить дальше, не знал. Меня практически не беспокоила вероятность того, что противник может уничтожить планетарную систему вместе со мной: чему быть — тому не миновать, а у меня не было временя, чтобы беспокоиться о мелочах такого рода: я считал, что в случае чего, мой «отец» поможет мне. А тем временем, я попробовал перенестись на планету Хала, и мне это удалось; затем я вернулся и для проверки своих новых способностей вновь отправился на Халу и обратно — итак, отныне я могу существовать в разных мирах в виде разных существ и переносить себя из одного мира в другой без помощи «отца».
Я также обнаружил, что могу появляться и исчезать когда и где захочу, перемещаясь в другое место. Это выглядело так — стоишь, к примеру, на улице среди людей, потом исчезаешь, а затем появляешься в другом месте, делаешь там свои дела, после чего возвращаешься обратно, в ту же самую точку пространства и времени — а моего отсутствия на улице прохожие не заметят потому, что его-то и не было: я не отсутствовал на улице ни единой секунды! Однако, пока еще я мог перемещаться на небольшие расстояния — примерно до пяти-десяти тысяч световых лет длиной. То же самое я мог делать не только с самим собой, но и с любыми другими предметами, — главное, чтобы их масса была не слишком велика: пока я не могу передвигать планеты и звезды, но со временем научусь делать и это. Забавно, должно быть, выглядит такое перемещение для стороннего наблюдателя — только что объект был в одном месте, а теперь он уже в совершенно другом, причем без всяких усилий, — как в сказке!
Там, в мире Халы, я попробовал превращаться в различных зверей, птиц и рыб, и мне это удалось; в мире Земли я тоже смог сделать то же самое — теперь мое бытие в действительности стало больше, чем просто жизнь одного существа: я уже перестал быть ограниченным своей смертью и моему внутреннему взору открылись необъятные перспективы.
Однажды, когда я еще был у себя дома и собирался вновь отправиться на Халу, мне позвонили. Неизвестный не включил изображение и не представился, он начал прямо:
— Это мы убили твою жену и похитили ребенка.