Бог — понятие для человека вероятностное, в то время как Повелитель Миров — понятие для человека и вероятностное, и закономерное: мы можем устанавливать и менять фундаментальные закономерности для подвластных нам миров, мы можем менять физические основы миров, из-за чего изменятся константы и функции природных законов; однако над определенными закономерностями нашего (нашего, а не вашего) мира мы не властны, поэтому с точки зрения нашего мира мы — тоже вероятностные существа.
…Однако я отвлекся от своего повествования, и теперь возвращаюсь к нему: настало «светлое» будущее, но не для всех, а только для нас, то есть для каждого пятого…
Оглядываясь назад, я вижу первые войны, такие «небольшие и добрые», и чем ближе к нашему времени, тем более разрушительными становятся конфликты, и я с ужасом думаю, что ждет нас дальше? Какой будет война, когда человечество расселится по тысячам тысяч галактик? Кто знает… Разум отказывается охватывать столь большие размеры, но я верю, что несмотря ни на что, со временем в душе мы будем становиться все лучше и лучше; и если иногда мы, люди, будем бросаться друг на друга, как лютые звери, то это будет всего лишь тягостный эпизод в большой и красивой жизни человечества.
Война и мир — две стороны одной медали, называемой «жизнь народов». Тошно все время жить в мире и столь же ужасно все время воевать — такова внутренняя логика существования общества за миром следует война, а за ней снова мир — и так без конца…
Война закончилась, и настал долгожданный мир — нет больше сводок с фронта, нет больше военных потерь — настало мирное время, и жизнь продолжается.
Глава 10.
Мирная жизнь.
Первое время после окончания войны я в психическом плане жил так же, как и раньше, но вот однажды ко мне пришло ощущение счастья. Оно пришло как-то постепенно, но мощно. Девять десятых моего внутреннего мира заполняло счастье. Оно жило само в себе и ему ничего не требовалось от внешнего мира. Я стоял, сидел, мне наступали на ногу, — удача и неудача шли друг за другом, как черные и белые полосы на зебре, — и все это было несущественной мелочью потому, что я был просто безмерно счастлив. Видимо, в психическом плане война для меня была настолько тяжела, что, когда «давление» войны исчезло, я просто как бы заново родился.
Счастье находится внутри нас, а проблемы — снаружи.
Мне было так хорошо, что захотелось и другим сделать что-нибудь приятное, ведь дарить приятнее, чем получать.
Однажды я был дома и одновременно путешествовал по улице: моя человеческая часть находилась дома, а нечеловеческая — невидимая, неслышимая и неощущаемая никем, скользила по улицам. Мое внимание привлек один человек, я зашел к нему в голову и заглянул ему в мозг, добираясь до самого дна его души. Оказывается, его мучила психическая травма и один физический недуг. Я знал, как ему помочь, поэтому и избавил человека от обеих проблем, действуя достаточно осторожно и помня о том, что главное — это не навредить во время вмешательства.
Мне понравилось то, что я сделал. Во-первых, это был незнакомый мне человек, во-вторых, он не надеялся на помощь и, в-третьих, он никогда не поблагодарит меня, даже если захочет когда-нибудь поблагодарить.
Создавать — лучше, чем уничтожать, а дарить — лучше, чем принимать.
Настоящее добро бескорыстно, — и это бескорыстие лучше всего достигается тогда, когда помогаешь незнакомому человеку, с которым ты не был знаком и никогда больше не встретишься.
Отныне я часто занимался лечением на расстоянии. Мне попадались разные больные и в разных уголках Галактики, но ни вид болезни, ни расстояние не имели значения для успеха лечения, а уж времени мне хватало всегда. Со многими людьми, попавшимися мне, я не делал ничего, так как считал, что они здоровы; мелочи, то есть те заболевания, которые обычными средствами вылечиваются за несколько дней, я тоже не трогал. Лично мне проще и понятней всего удавалось лечение тяжелых форм сумасшествия, и результат неизменно был превосходный. По-моему, меня занимало сумасшествие именно потому, что я еще недавно общался с нервнобольными в то время, как сам был не совсем здоров психически. Я знал, что некоторые из того, «безумного» экипажа, остались душевнобольными на всю жизнь, но лечить именно их я не хотел, хотя мог бы, а вот почему — не знал.
Мне хотелось писать, но хотелось не просто пачкать бумагу, а описывать что-нибудь светлое, приятное и доброе. Я устал от жестокости и от зла, творимого во время войны, поэтому, даже когда я перевоплощался в других животных, я старался побыть ими в спокойное время, когда на них никто не нападает, когда они были сыты и довольны и жизнью, и собой.
Мне хотелось не думать о смерти, страданиях и боли — я слишком много видел этого сам, да и делал тоже немало, поэтому я начал писать детские сказки. В них больше всего меня привлекало только одно — безусловная доброта. Первые пробы были плоховаты, но затем стало получаться гораздо лучше. Мне наскучило все время менять свою биологическую форму, время года, «прыгать» из мира Земли в мир Халы и обратно; мне хотелось стабильности и предсказуемости, хотелось определиться с понятием «дом», и я стал подумывать о женитьбе.
В средствах массовой информации обо мне упоминали достаточно: информация была различная, но в основном, положительная. Сам я уже давно перестал пользоваться их услугами, потому что они мне наскучили.
А однажды мне позвонили друзья и сообщили нечто поразительное: оказывается, обо мне распространили сообщение, которое выставляло меня, как полусумасшедшего маньяка с экстраординарными способностями. Мне стало обидно от такой несправедливости, но не сильно, а так… слегка, ибо, во-первых, я понимал, что понять мои поступки и их внутреннюю логику — трудно, а для многих людей — и вообще невозможно, а во-вторых, люди еще с самого начала моего пути, когда мой путь и путь человечества начали расходиться, так вот, уже с тех пор они потеряли возможность обижать меня, ибо как более низкое и более слабое существо типа человека может обидеть такое богоподобное создание вроде меня? Да и как может обидеть меня тот, чья цена в моих глазах пренебрежимо мала? — никак, но хотя мне было глубоко наплевать на мнение всех этих людей, однако мне не хотелось, чтобы и меня смешивали с грязью ради увеличения своей популярности. Можно было, конечно же, подать в суд, но тогда всплывет и церковь, и родственник того полицейского — в общем — долго, глупо и неинтересно, поэтому я решил не обращать на тот материал никакого внимания и просто продолжать жить.