Мы ждали их недолго. Из тени деревьев прямо к нам выскочили три бело-голубых коня. Они были белые, чисто белые, без единого темного пятнышка. Как белые облака скользили они к нам из разноцветного мира! Когда они двигались, на белой шкуре у них в такт движениям бежали голубоватые отблески, похожие на голубые волны в безбрежном белом океане. И грива у этих лошадей тоже была белая, и она тоже отбрасывала голубое сияние.
Прекрасные кони! Кони — светлая мечта детства! Именно на таких конях ездят герои сказок, и блеск их голубых волн уносит детское сердце в далекую и прекрасную страну счастья. Кони добра, белые кони Халы, бежали к нам, и их гривы трепетали по ветру как флаги. При виде таких чудесных созданий ребенок тянет свои ручки к их лебединым шеям, и малыш весь улыбается, освещая мир своим счастьем. Ожившая мечта радостного детства — бело-голубые кони Халы — воплощение красоты и доброты этого мира! Белые кони бежали к нам, а когда добежали, то остановились и смотрели на нас своими большими, по-человечески добрыми и умными глазами.
— Да они в тысячу раз лучше, чем в фильмах! — с восхищением сказала одна из моих спутниц. — Они просто прелестны!
— Да, это лошади богов, — добавила вторая.
Я подошел к коням и стал надевать на них седла. Я стоял спиной к своим спутницам и сердцем чувствовал их удивленные взгляды — они поразились моей манере брать нужные мне вещи прямо из воздуха.
— Мы будем на них кататься? — спросили меня.
— Кататься… — можно сказать и так, — ответил я и продолжил рассуждать вслух, — но все же я думаю, что в нашем языке — языке людей, трудно будет найти верное слово для описания того, что с нами произойдет в дальнейшем. Прогулка с препятствиями… — быть может, но, скорее всего нечто большее, чем просто прогулка. Мой вам совет: смотрите по сторонам, но не забывайте смотреть внутрь себя и слишком сильно не пугайтесь — только в этом случае вы сможете попытаться постигнуть мир и себя в этом мире.
Я надел седла и сказал:
— Садитесь.
— А где же уздечка? — удивились они.
— Она вам не нужна, — пояснил я им. — Изредка вы можете держаться за гриву, а в основном просто сидите. Вы не люди — вам это удастся легко. Поехали.
Мы сели на коней и пустились в путь. Лошадки сначала бежали легко, делая примерно сто километров в час. Мы мчались по степи широкой группой, веером, а не след в след. Я постарался устроиться поудобнее и освоиться с ритмичными толчками при скачке. Прошло немного времени, а я с моими спутницами уже смотрели на окружающие нас пейзажи, почти не отвлекаясь на то, чтобы удержаться в седле. Мы не разговаривали: на скаку это было затруднительно — можно было прикусить губу или язык, и, к тому же, мешала тряска и пыль. Постепенно мы все погрузились в раздумья, которые время от времени прерывались встречей с чем-нибудь интересным. На душе было хорошо, а со временем становилось все лучше и лучше: глупые мелкие проблемы уходили прочь — осталась только дорога, и мы на ней. Вокруг нас расстилалась лесостепь — типичный пейзаж из разноцветных трав и кустарников, а также небольших групп деревьев.
Наши кони стали бежать еще быстрее. Ветер стал жестким и хлестким, а сама скачка лошадей — более направленной и сосредоточенной — мы двигались со скоростью более двухсот пятидесяти километров в час. Кони все скакали и скакали, не чувствуя усталости.
Я решил, что нам пора познать этих дивных коней поближе, и приказал лошадям двигаться еще быстрее. Ноги животных замелькали в траве, спины лошадей стали похожи на ожившие камни, воздух стал твердым, хоть ножом режь. Пейзаж мчался назад с фантастической быстротой, сидеть стало очень неуютно — мы делали свыше четырехсот километров в час. На такой скорости пятидесяти — и стометровые прыжки казались чем-то обыденным; речки, кусты и ложбины пролетали под нами в буквальном смысле этого слова — а чем же еще, как не небольшим полетом можно назвать стометровый прыжок?!
Я не стал загонять коней — и они уменьшили скорость своего бега до крейсерской — примерно до трехсот километров в час. Солнце поднималось к зениту, становилось все теплее и теплее. Лошади иногда притормаживали возле речек и ручьев, быстро пили воду, а затем вновь мчались все дальше и дальше. Кони пили часто, но понемногу.
Пришел полдень — яростные лучи солнца горячили кровь, доводя ее до бешеного кипения. Лошади тоже почувствовали ее, поэтому мчались к темнеющим вдали лесам, делая почти четыреста километров в час. Жаркое и яркое послеполуденное время! Весь мир полыхал в лучах солнца, и Хала, блистая в его лучах, казалась еще прекрасней, чем на рассвете.
Все живое двигалось, притом двигалось резко и быстро. Мы мчались вперед, а нас провожали взгляды различных зверей: высоких и низких, с рогами и без, разноцветных и однотонных, двуногих, четырехногих и многоногих. Их было много, и все они были такие разные: мирные травоядные животные провожали нашу группу с интересом и тревогой, но, увидев, что нас никто не преследует, успокаивались; хищные взгляды тоже внимательно осматривали нашу группу — обладатели могучих клыков, крепких когтей и сокрушительных рогов смотрели на нас, оценивая наши силы. Но кони мчались настолько мощно и уверенно, что плотоядным зверям становилось ясно: кони пышут силой и здоровьем, они — не больные и поэтому не являются их потенциальной добычей.
Вскоре впереди нас в разрывах кустарника блеснула гладь широкой реки. Присутствие этой большой реки чувствовалось уже давно — воздух становился все влажнее, достаточно сильно смягчая полуденный жар. Над рекой висел легкий туман; тот берег, по которому мы приближались к воде, был значительно выше противоположного, более полого берега, поэтому наши лошади и решились на прыжок.
Мы вылетели к обрыву и увидели переливчатое, похожее на радугу образование, играющее красками над белесым туманом, а тем временем, кони разогнались почти до четырехсот пятидесяти километров в час и великолепным километровым прыжком пролетели над водой! Такому прыжку позавидовали бы сами боги! Это не Земля, это — Хала: голубая вода в отблесках солнца и белые кони, как невесомые белые птицы, летящие над ней. Мы не останавливались, а мчались все дальше и дальше. Душа цвела и пела — было дивно!