Попавшим в «котел» кораблям следовало как можно быстрее уходить в более спокойные участки сражения, но неприятель не дал нам этого сделать: первый день мы еще кое-как держались, а за последующие два дня потеряли 5 миллионов звездолетов. Враг тоже понес ощутимые потери — у них погибло полтора миллиона кораблей, — но мы-то потеряли целых 5! В целом за эти трое суток жаркого боя мы потеряли 6 миллионов крейсеров — а это более четверти миллиарда человек! — из более чем 18, а наш противник — примерно 2 миллиона из 29. Эти цифры я узнал гораздо позже, после войны, а в то время, во время боя, мне было не до статистики — я сражался.
Нашему соединению были срочно необходимы подкрепления еще в 63-й день, но их не было ни на первые, ни на вторые, ни на третьи сутки. Нужно было как-то держаться, поэтому наше командование решило уплотнить ряды своих флотов перед лицом наступающего противника и, тем самым, нивелировать его количественное превосходство, в результате чего, вытянутая наступающая армада столкнулась бы с плотным бронированным кулаком наших крейсеров и была бы остановлена ими. Так мы и сделали. Этим маневром был спасен оставшийся миллион кораблей, но спасение это было временным.
В дальнейшей битве я не участвовал, а почему — это станет понятным из последующих строк, поэтому именно сейчас я хочу закончить описание того сражения. В итоге, к 66 дню соотношение сил стало совершенно не в нашу пользу — 12 миллионов против 27; при этом, учитывая отсутствие подкреплений из метрополии и явное превосходство наступающей стороны, наше командование приняло решение перейти к глухой обороне и сформировать из оставшихся крейсеров гигантский шар, в котором две трети звездолетов составляли бы наружный слой с очень плотным и тесным построением, а во внутренней полости шара находились бы оставшиеся корабли, которые почти не имели бы контакта с противником, в результате чего наружные корабли успешно отбивались бы антиматерией, а внутренние — основным оружием. Такое шарообразное построение оформилось к 68 дню, и оно смогло продержаться еще 11 дней, потеряв всего лишь 2 миллиона кораблей против 2,5 миллионов крейсеров противника. С 79 по 86 день сражение практически прекратилось — обе стороны обменивались в основном только лишь выстрелами из основного оружия, отдыхая после предыдущего ада, а на 87 сутки наши войска наконец-таки получили долгожданные подкрепления в размере сначала 13 миллионов, на следующий день — 16, а через день — еще 14 миллионов звездолетов. Получившееся соединение из 53 миллионов кораблей достаточно быстро расправилось с 25 миллионами кораблей противника, сначала нанеся ему поражение антиматерией, а затем окружив оставшиеся полмиллиона крейсеров, которые и сдались. Правда, из-за того, что подкрепления прибывали неодновременно, 8 миллионов вражеских кораблей все-таки смогли успешно покинуть поле боя. В итоге получилось, что из всех 95 суток сражения в той звездной системе собственно битва, сопровождавшаяся массовой гибелью звездолетов, продолжалась совсем недолго: с 63 по 79 и с 86 по 95 сутки, то есть всего 25 дней — меньше месяца.
В целом в войне против нас противник сработал очень грамотно — неподалеку от меня в нескольких крупномасштабных сражения они разбили наши соединения, перейдя с первых же дней сражения к использованию антиматерии, и наши войска, не ожидавшие столь бешеной агрессии, были приведены в расстройство, попутно понеся тяжелые потери; после чего неприятель перебросил часть своих войск к планетарным системам вроде этой, где бой специально проводился ими достаточно вяло, и тоже перешел в наступление антиматерией, уничтожив громадное количество наших кораблей. Но наше государство было все же гораздо мощнее своего врага, и наши космические силы многократно превосходили силы неприятеля по численности, поэтому несмотря на то, что противник добился временного успеха, будто ледяным душем остудив весь боевой пыл наших группировок, исход всей войны был уже предрешен заранее — мы ввели в бой колоссальное количество свежих войск, укрепили соединения и перешли в наступление по всему фронту, нанеся врагу окончательное поражение.
Наш противник оказался достаточно силен (и это большой плюс ему и минус нам!), чтобы мощными ударами своих кулаков расшатать нам клыки, но они оставались все еще достаточно крепкими и их силы вполне хватило на всю победоносную для нас Первую Галактическую войну, однако первые поражения оказались очень полезными как для нас, так и для наших союзников, сбросив маску романтизма и некоторой несерьезности в нашем отношении к войне.
Начать войну легко — успешно закончить — трудно.
…Но вернемся к 65 дню сражения — космос был насыщен антиматерией, редкие разрывы псевдозвезд вспыхивали яркими искорками — корабли гибли один за другим, взывая о помощи, а ее очень трудно было оказать. Грань между жизнью и смертью перестала быть столь явной, как в мирное время, — ты жив сейчас, но жив лишь потому, что погиб твой товарищ, а когда ты погибнешь, то своей смертью отсрочишь гибель другого своего товарищу.
Люди бились с яростью диких зверей; я тоже ожесточился, я хотел убивать, хотел ломать чужую жизнь, хотел творить смерть и жалости не было во мне — и я нравился сам себе такой!
Кто относится к врагу по-доброму, тот недостаточно ценит свою жизнь.
Мы проигрывали битву. Наш взвод потерял 5 кораблей — но мой корабль и еще один — мы остались живы только потому, что нас прикрыл другой взвод. Мне еще ни разу не удалось поразить противника, хотя я и жаждал этого.
Я чувствовал себя песчинкой во время бури, обломком кораблекрушения, которым играют гигантские волны, и не мог смириться с этим. Я знал, я чувствовал, я был уверен в том, что я сильнее всего этого, и эта уверенность придавала мне силу.
65 день битвы… — он заканчивался, и если не придет помощь, то через пару дней мы окончательно проиграем, а значит большинство из нас погибнет. Сражение разворачивалось, словно гигантская эпопея, стремясь к своему максимуму, — жизнь и смерть слились в единое неразрывное целое, когда я, наконец, понял, что же мне надо делать. У меня еще был совершенно неповрежденный корабль, была моя воля, мой ум, моя решимость и мой колоссальный психологический опыт побед и поражений на Хале; было также и спокойствие, которое в горячке битвы дорогого стоило, — и все это вместе давало мне надежду на успех.