…Когда ты станешь одним из нас, ты удивишься, встретив среди нас многих бывших людей: ты – не первый, и ты не последний в этом ряду.
Мы выбрали тебя среди многих, и если ты еще не совершил в своей жизни ничего великого, то это временно – пока ты молод. Такие, как ты – лицо человечества.
– Я знаю это, – ответил я, потому что в действительности именно так я и оценивал себя, свое мироощущение и свои качества характера, и оценка эта базировалась на долгих одиноких раздумьях и моем понимании жизни.
– Мы выбрали тебя и по характеру, и по умению мыслить, и еще по нескольким критериям; в принципе, конечно, можно предлагать стать Хозяином Вселенных каждому человеку, но большинство из них не пройдут и первых нескольких шагов в начале этого пути. Мы предлагаем такое только тем, кто, по-нашему мнению, сможет пройти весь путь.
Разговор у нас получился очень любопытный, поэтому, я решил, как бы согласиться с предложением собеседника для того, чтобы узнать, что же будет дальше.
– Если, допустим, я соглашусь, то что мне надо будет делать? – спросил я.
– Ничего, – ответил он, – это ты должен будешь решить сам. Если ты согласен, то когда я закрою дверь, ты станешь нечеловеком, получив несколько уникальных возможностей, и сможешь сам выбирать свой путь – я же буду лишь помогать тебе.
Помни – ты можешь позвать меня в любое время, и я приду к тебе, а иногда я буду сам заходить к тебе – ты не будешь одинок!
– Как я могу позвать тебя? – вновь спросил я его.
– Как угодно – словесно или же мысленно, – ответил мой гость и пожал плечами, – главное, чтобы ты захотел говорить со мной. Как бы я ни выглядел, ты узнаешь меня сразу: мое лицо и одежда могут меняться, но ты все равно узнаешь меня по моей внутренней сущности. Итак, ты согласен?
– Да, – решился я, потому что не решиться на столь заманчивое предложение было бы глупо.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Я видел его, как он шел по улице, но видел не глазами, а каким-то внутренним зрением. Скоро пришла жена – она задержалась, встретив приятельницу, и, заболтавшись, забыла о времени.
Моя жизнь текла, как и раньше, – она была такой же, как и раньше, но я стал другим: я перестал быть человеком – у меня появились нечеловеческие способности: так, например, я мог видеть предметы и их внутреннюю сущность, не пользуясь глазами (хотя глазами внутреннюю сущность и не увидишь!), к примеру, я мог увидеть сколько сахара и какой сорт чая находится в чашке, которая в свою очередь стоит на столе в закрытой комнате в соседнем доме; также я перестал забывать – я помнил все, что видел, слышал, обонял и ощущал и что я хотел помнить; а еще тогда, в начале своего становления как Владыки Вселенных, я с легкостью производил в уме невероятно сложные математические вычисления, причем, независимо от их сложности, время самого вычислительного процесса было исчезающе мало – я не мог заметить разницы между простым сложением двух небольших чисел с многошаговыми расчетами из высшей математики, занимающими несколько страниц текста, – и это говорит о том, что уже тогда я находился еще очень далеко от своего вычислительного предела (а сейчас я еще более силен в формальной логике и в математике!) – и, кроме того, я научился смотреть людям в души: я мог лишь слегка, поверхностно, коснуться души человека и соскользнуть с нее, а мог заглянуть глубоко, очень глубоко – все глубже и глубже, добираясь до самого дна. Мои первые, робкие проникновения вглубь человеческих душ приносили мне только страдания от сопереживаний – невысказанные мысли и чувства людей, затаенные проблемы и метания приносили мне боль, отчего моя психика постоянно находилась в напряжении.
Но прошло время, и я привык к своим новым возможностям, и они стали казаться мне почти естественными. Я набрался опыта, я насмотрелся на людей: на их души и их тела изнутри, и мне стало легче – чужая боль души и чужая боль тела стали для меня уже как-то привычны, и я сопереживал их не столь остро, как в начале. Много раз я пытался проникнуть своим внутренним взором в истинную сущность вещей, и мне иногда удавалось сделать это, после чего я, как мне кажется, стал все лучше и лучше понимать устройство этого мира.
Я заметил, что, в среднем, мои способности занимают шар, метров пятьдесят-сто в диаметре, однако, этот шар мог вытягиваться на несколько километров в длину, значительно уменьшая свое поперечное сечение, как будто бы он был наполнен воздухом; также он мог уменьшать или же увеличивать свой объем, но он никогда не отрывался от меня. Это был я – человек и вместе с тем еще что-то необъяснимое, невидимое и неощущаемое ничем и никем, но реальное. Внутри этого шара мои возможности были очень велики, однако за его пределами я превращался в обыкновенного человека. Оно, это мое могущество, не уменьшались от центра к краям, а было постоянно и однородно во всем объеме, в результате чего такое понятие как "выделенный центр" у моих сверхчеловеческих сил полностью отсутствовало. Если мне нужно было что-либо узнать о том объекте, который находится в пределах достижения моего могущества, то я мог воспользоваться им; но если же интересующий меня предмет находился слишком далеко, то у меня не было выбора, и я вынужден был пользоваться исключительно общечеловеческими средствами. Я не мог растягиваться до сколь угодно большой длины, поэтому я не мог разговаривать с человеком, находящимся от меня на значительном расстоянии, и одновременно отслеживать его внутреннюю реакцию во время беседы, хотя в пределах области моих возможностей я легко и с интересом делал это.