Человек придумал себе кресло для того, чтобы ему удобнее было сидеть. Когда кресло становится старым и ломается, его выбрасывают или делают из него что-либо еще. Зачем человеку кресло? Ответ: чтобы удобнее было сидеть. Но какова цель существования кресла со стороны кресла? Кто знает… – правильного ответа оно не даст, ибо кресло не знает своего истинного предназначения. Кресло, если ему дать разум, может предполагать все, что угодно, но из-за ограниченности своей сущности, внутренней логики и восприятия все его предположения будут ошибочны.
Также и со Вселенной: она служит нам только для определенного рода целей, причем эти цели не самые главные для нашего с тобой мира. В свое время ты узнаешь, зачем мы делаем Вселенные, и научишься сам делать их. Иногда, я подчеркиваю это, иногда мы используем их для размножения, как, например, в твоем случае.
– Я хочу написать книгу о том, что со мной произошло, – сказал я, – я хочу, чтобы об этом знали люди.
– Что же, пиши, – разрешил мне отец. – Но в какой Вселенной ты хочешь сделать это: в копии, в которой мы сейчас находимся, в оригинале или же в какой-нибудь другой копии?
– Хотелось бы, в оригинале.
– Его, я думаю, трогать не стоит, – решил отец. – Пусть это будет копия, а единственным ее отличием от оригинала станет твоя книга. Нам с тобой будет интересно сравнить дальнейшее развитие обеих этих Вселенных, и так мы легко узнаем, какое значение для человечества имеет твое произведение.
– Но ведь люди могут обидеться, когда узнают, что живут в копии, а не в оригинале, – предсказал я, – мне что, не писать об этом?
– Пиши смело: их обиды – это их обиды – не наши, – решил отец. – Но зато они будут знать, что за границей их Вселенной существует другая, где тоже живут люди. Нельзя приобрести что-то, не потеряв чего-либо взамен – они будут знать о людях за границей Мира (а это – хорошо), и знать, что их Мир – копия (а вот это обидно и, значит, плохо), но одно уравновешивает другое.
– Вполне логичные рассуждения! – похвалил я.
– Ты когда будешь издавать свою книгу? – поинтересовался отец.
– После лагерей смерти и первого полета человека в космос – после событий такого масштаба люди стали взрослее… Бьют часы 12 раз, я стою и смотрю в ночь на праздничный салют: мгновением назад кончилось II тысячелетие, сейчас начинается III-е – да, это лучшее время для моей книги – перед освоением космоса и перед Марсианской войной, – сообщил я своему родителю давно принятое решение.
Немного подумав, я спросил его снова:
– А что ты собираешься делать с этой Вселенной?
– Убрать конечно же, ведь она была сделана специально для тебя и теперь нам уже больше не нужна.
– А ты можешь подождать еще немного? – попросил его я. – Я хочу еще немного понаблюдать.
– Играй с ней – когда закончишь – скажи мне.
Прежде всего, я нашел своего изначального человека – оказывается, он не был уничтожен моим отцом, а продолжал существовать и дальше. Когда отец окончательно разделил нас, он просто разорвал связь между мной и моим родителем. Этот человек сильно пострадал – мы слишком долго были единым целым, поэтому, когда мы разделились, у меня осталась вся душа нашей пары, а у него – лишь жалкие остатки ее – те человеческие свойства, которые мне не нужны были в будущем плюс наши общие воспоминания. Его душа была разорвана и выпотрошена в буквальном смысле этого слова. Отец знал о последствиях такого жестокого отношения с душой, поэтому (сразу же после моего отделения) перенес его прямо к воротам психиатрической клиники. Жалко, конечно, но отныне – это его место.
Мой родитель быстро и естественно попал в эту больницу, его лечили там около полугода, до самой его смерти, но безуспешно, чего и следовало ожидать – он был неизлечим. Я слышал его мольбы ко мне: "Приди ко мне! Приди!" – почти каждый день. Он звал меня, я мог прийти к нему, но мне незачем было приходить – наши пути окончательно разошлись. Я забрал у него все: и силу, и власть, и ум, и все его надежды. Мне было жаль его, я сочувствовал ему, но так должно было быть – и так стало. Его безумная душа сжигала тело, и, когда он умер, я увидел, что он и сам испытал облегчение. Меня связывали с ним две смерти, а третья разлучила уже навсегда.
Чувства потери я не испытывал: тот, кто вместе с отцом дал мне жизнь – умер, но все равно продолжал жить во мне.
…Итак, я прерываю свой рассказ и обращаюсь к тебе, мой читатель. Кто бы ты ни был – человек или нечеловек, раз ты читаешь это, значит, у тебя есть разум – так слушай же меня!
Хочешь ли ты власти над Миром, а, читатель? Готов ли ты пройти тот путь, который прошел я? Но не забывай, что можно не дойти до конца его и бесславно погибнуть, а если и пройдешь, то к чему ты стремишься? Ведь быть Господином Миров трудно, как трудно быть богом; также трудно, как быть подлинной истиной мира. Я – почти истина этого Мира, и я говорю тебе: "Это очень тяжело".