большую поблажку? Ты же не слепа. Ты видишь, что здесь нет силы, - устало опускаюсь на колени, кладу ладонь на сердце. - Здесь ничего нет. Здесь пустота. Пропасть. Мне ее не перепрыгнуть. Почему бы не оказать мне немного помощи? О крыльях не прошу, хотя бы лестницу, веревку! - рукой указываю на четверых ребят, ожидающих своей очереди, а голос чуть ли не срывается на крик. - Они все, все сильнее меня, и испытания свои они преодолевали, крепли, и ты давала еще, но у меня не было никакого прогресса. Такая же слабость. И знаешь, что? Еле поднимаюсь с пола и медленно сажусь за рояль. - Ты хотя бы смотри, что творится с фигурками в твоей коллекции. Медленно провожу пальцами по клавишам, нажимаю на одну, вторую. Моя бедная гиковская сущность. Хоть здесь удастся тебя порадовать. Эта мелодия слишком добрая и светлая для такого темного помещения. Пустота внутри заполняется, медленно, но заполняется. Тут же в сознании возникает рыжеволосая девочка, обнимающая плюшевого утконоса, мальчик, не любящий свое слишком уж обычное имя, и, конечно, двухцветный бумажный кролик.* Евгений подходит, наклоняется, кладет руки мне на плечи. Ничего не говорит, просто наклоняется, почти что касаясь губами моей щеки. Прерываю мелодию, отскакивая от юноши, как от открытого пламени. - Идиот! - раскрыв глаза так широко, насколько это возможно, произносит Смерть. - С ума сошел? Не смей! Он хватает Евгения, оттаскивает его от меня и наносит сильный удар. Кто бы мог подумать, что этот ходячий скелет обладает такой силой. Жизнь всхлипывает. - Так вот что ты обхаживал ее все это время, - Смерть впивается когтистыми пальцами в горло Харону. - Почему она? - Потому что у тебя миллионы в коллекции. У меня только Паганини, а он не расстается со своей призрачной Вдовой и со мной говорить вообще не хочет. Он холоден. А я хочу настоящего друга. Хочу теплую душу, которая поймет меня! - Я приносил тебе принцесс, королев, императриц! Приносил тебе самых красивых женщин мира! Тебе была дарована Клеопатра, у твоих ног лежала Мерилин Монро! Тебе нужно это? Посмотри на нее! Почему? Евгений отталкивает Смерть от себя: - Если даже ты, существо, не можешь признать ее красивой, хотя душа важна для тебя, то что говорить о людях, созданных твоей супругой по твоему подобию? Именно из-за тебе подобных она несчастна, а ей всего-то и нужно, что капелька любви и веры. Еще удар, и Харон лежит на полу, потирая разбитую губу. - Ты все равно не в праве ничего изменить. - Да ты мне был другом! - взрывается Смерть. - Да. Единственным. Но разве мне это нравилось? - Что, тебе не весело смотреть с нами на людишек? Ты все равно мертвец, как и все они сейчас! - Смерть наступает ногой на спинку кресла, театрально разводя руками. - Что ты получишь от этого человечка? Мертвые не способны на то, что могут дать живые. - Что получу? - спрашивает Евгений, подходя ко мне. - Душу. Я хочу ее душу. Юноша приближается, но мне совсем этого не хочется. - Не подходи, - испуганно шепчу, надеясь, что он услышит и послушает. Но он не услышал. Или не послушал. - Ты останешься со мной. Но сначала тебе нужно сыграть так, чтобы ты осталась у Жизни. Съеживаюсь, обхватываю себя руками. Отойди от меня! Ты же слышишь мои мысли, отойди! - Мне не хочется жить. И сейчас ты заставляешь меня хотеть смерти. Ты показываешь, что мертвые относятся ко мне лучше живых. Мне не хочется идти обратно. - Но ты должна, - он касается моей руки, которую я тут же отдергиваю и кладу на клавиши. Не лезь... - Ты должна привнести в этот мир что-то хорошее, сломать глупые людские стереотипы. Ты должна стать лучше. - Не получится, - пожимаю плечами. - Во мне нет столько сил, куда проще перерезать себе вены и вернуться сюда. - Самоубийцы, - продолжает он шепотом, - возвращаются не сюда. Они вечно плавают в реке, стараясь унести с собой тех, кто едет со мной на лодке. Меня коробит. Тем временем Харон вплотную приблизился к моему лицу. Уйди, уйди! - Ты должна... - начинает он. - Заткнись, - сквозь зубы вырываются грубые слова. Впервые смотрю такому красивому мужчине прямо в глаза, без тени смущения. Это сон. Это просто сон. - Ты меня не знаешь. Не знаешь, что мне приходится переживать, потому что ты никогда и не жил. Хватит говорить мне о долге. У меня нет никаких долгов. Никому не будет хуже от моей смерти. Евгений качает головой, проводя рукой по моей щеке. - И все же... Хотя бы попытайся. Прикосновение ужасно жжет кожу. Юноша вдруг ухмыляется, словно бы зная, почему он не слышит от меня добрых слов. Потому что он уже успел понравиться моей некрасивой душонке. Пусть уходит. Пожалуйста. Пусть он уйдет. Но он не уходит. Смерть словно бы в предвкушении потирает руки. Ему нужно зрелище, а эти мысленные страдания дают хорошее начало. - Действительно, хорошее, - соглашается он. - Для дешевых бульварных романчиков сгодится, - после этих слов вновь начинаю играть одну песню, пришедшую мне на ум пару секунд назад, и мысленно петь ее.