Новость, мягко говоря, выбила меня из колеи, но винить в сложившейся ситуации было некого. Я ведь знала, что опасно привлекать внимание, однако не удержалась. Чтобы сохранить лицо и не показывать мужчинам свою панику, сказала:
– И что это мне даст? Не могу же я всё время быть в твоих покоях, притворяясь умирающей?
– Ты права. К тому же если твоя «болезнь» затянется, из дворца могут прислать лекаря, поэтому мы выиграем всего пару дней, – ответил Сейл.
– И для чего их выигрывать, если всё равно придется сдаться управлению? – озадаченно спросила я, не понимая, к чему они клонят.
– Для того, чтобы ты могла определиться с выбором. Ты нравишься нам, всем троим, и расстаться с тобой мы не готовы, поэтому каждый может тебя обезопасить, но каждый по-своему: Витор обручён, но он может пройти с тобой единение, тогда ты будешь его квазаром. Сейл – кронпринц, он не может на тебе жениться и не может принять тебя квазаром до восхождения на темноэльфийский трон, но может признать тебя лаиной – второй половинкой души, тогда после близости никто не имеет права требовать тебя себе. Я предлагаю тебе стать моей женой, – ответил мне Ланэль.
Я упала в ближайшее кресло, потому что ноги перестали держать. Разве не об этом я мечтала в своих розовых грёзах о принцах и ректорах? Всё-таки у моей судьбы отличное чувство юмора: мне предлагают совместное будущее принц, демон и красавец герцог, только ни в одном из этих предложений нет ни любви, ни детей, ни семьи в моём понимании. Всю свою жизнь я видела, как мой папа любуется мамочкой, как нежно обнимает, когда думает, что никто не видит, а она отвечает ему ласковыми взглядами или осторожным касанием к щеке. А что ждёт меня? Конечно, можно принять предложение эльфа, тогда я буду женой, но ведь он меня не любит, с эльфийкой ни красотой, ни грацией я никогда не сравнюсь, да и детей у нас точно не будет, благодаря моей особенности. Сколько лет пройдёт, прежде чем он захочет наследников или найдет свою любовь? И что, жить в ожидании, когда меня бросят? А принц? С чего он вообще решил, что я его лаина? Ведь нас неумолимо влекло друг к другу, только пока я была в теле инкуба, а сейчас он мне нравится и даже очень, но не более того. Пауза затягивалась. Первым не выдержал Сейл:
– Неужели мы настолько плохи, что ты так потрясена? – с полуулыбкой спросил явно обиженный принц дроу.
– Вы замечательные, только я не хочу никому из вас портить жизнь. Передайте в Управление, что завтра я буду готова с ними отправиться, но своего согласия на единение с принцем или кем-то другим я не дам. Мне нужно проститься с группой и мэтром Дартиниром и собраться, – отрешённо ответила я, вставая с кресла. Ко мне подошёл и порывисто обнял инкуб. Он гладил меня по спине, что-то успокоительно шепча на ухо. А я, вместо слез отчаяния, начала «уплывать». Сознание затуманилось, всё вокруг стало не важным, только нежные руки, гладящие мою спину, имели значение, только губы, легонько касающиеся моего уха. В себя я пришла резко, от острой боли – меня обжёг кулон. Я резко оттолкнула демона, нехотя приходя в себя от странного, навязанного чувства неудовлетворенности.
– Как ты посмел? – прошипела я и ударила Витора пощечиной. Он смотрел на меня как на восьмое чудо света: видимо, ещё никто от его «участия» в себя не приходил. Главное скрыть, что мне помогло украшение, а то что-то мне подсказывает, что они найдут способ его отнять.
– Что происходит? – грозно спросил Ланэль.
– Сам не понял, – ответил Витор, довольно правдоподобно разыгрывая удивление.
Я не знала, как поступить: если скажу, что инкуб воспользовался феромонами, возникнет резонный вопрос, как я с ними справилась, а сообщать им о чудесных свойствах моей покупки я не собиралась, поэтому решила свалить все на расшалившиеся нервы.
– Прости, Вит, мне на нервной почве показалось, что ты позволил себе лишнего, – сказала я, опустив глаза, чтобы не выдать своей ярости.
– Ничего, ты меня прости. Я просто хотел тебя успокоить. Я всё-таки считаю, что такие решения нельзя принимать сгоряча. Подумай пару дней, – сказал все ещё удивлённый демон, провожая меня в спальню.
Через полчаса моего добровольного заточения на столе материализовался завтрак. Размышляя о своих злоключениях в этом негостеприимном мире, я нехотя поела каши и выпила сок, остальное проигнорировала. Сидеть без дела мне надоело, и, пока никто не пришёл, я решила сбежать в свои комнаты, чтобы собраться, но к моему далеко не приятному удивлению дверь оказалась заперта. Да уж, моё заточение перестаёт быть добровольным.