Поднимаюсь, когда слышу рев моторов и громкий бас снаружи. Подойдя к окну, выглядываю наружу из-за деревьев и вижу свет фар. Параллельно дому тянется грунтовая дорога. Помню ее с прошлого раза, как я останавливалась здесь. Раньше она вела к кладбищу на вершине холма, в паре Белый внедорожник какой-то марки останавливается первым, и две передние двери открываются. Я не могу разглядеть людей — слишком далеко и слишком темно, но они высокие. Вторая подъехавшая машина — маленькая черная двух дверная.
Быстро насчитав пять тел, наблюдаю, как все они направляются к задней части багажника. Открывают его, и один наклоняется и тянется вниз. Он вытаскивает мужчину. Тот падает на импровизированную гравийную дорожку в попытке отползти в сторону.
— Какого…? — Запнулась я, когда двое мужчин схватили его. Один за ноги, другой за голову, и пошли вместе с ним.
В итоге один мужчина захлопывает багажник, а другой вытаскивает из внедорожника черный вещмешок. После чего они уходят. Пригибаюсь, проверяя, не видят ли меня, но это глупо. Они ведь не знают, что я здесь, наверху, а сейчас уже одиннадцать вечера субботы.
Знают ли они, что здесь живет мой отец? Хотя деревья закрывают большую часть этой стороны дома, его все равно видно с того места, где они сейчас находятся. Неужели им просто все равно?
Подойдя к своему чемодану, я достаю черную толстовку и надеваю ее, прежде чем выйти из комнаты. Я быстро спускаюсь по лестнице и иду в заднее фойе.
Я открываю заднюю дверь достаточно, чтобы протиснуться, а затем, приседая, иду в дальний угол террасы. Я выглядываю из-за перил и вижу пять фигур. Двое по-прежнему несут мужчину, двое других держат в руках фонарики, освещая себе путь, а пятый идет позади них. Руки в карманах черных джинсов, голова опущена. Никто из них, похоже, не торопится.
— Я не знал… — причитает человек, которого они несут, в то время как другие смеются над ним. — Пожалуйста, — умоляет он. — Она никогда не говорила мне.
— Лгала? — спрашивает один, фыркая. — Наберись мужества и признай это, мужик.
— Вы меня убьете, — плачет он.
Они не реагируют на это заявление.
Листья и ветки хрустят под их весом, они идут все дальше и дальше от дома и вверх по холму в сторону кладбища.
Я прищуриваюсь и едва могу различить их фонарики. Куда они идут? Неужели они действительно планируют убить его? Или просто поиздеваться над ним? Я не могу не знать.
Приняв решение, я встаю, натягиваю толстовку на голову, и устремляюсь за ними.
Я следую за их фарами, стараясь держаться достаточно далеко позади них, чтобы меня не заметили. По пути я натыкаюсь лишь на пару деревьев. К тому времени, как мы достигли вершины холма, я вспотела и запыхалась. Кладбище наконец появляется в поле зрения, и я оглядываюсь назад через плечо, но все, что я вижу, — это темнота. Дом больше не виден.
ГЛАВА 2
КОУЛ
— Вот он, — говорит Дик, опуская ноги мужчины.
Шейн бросает его руки, и Джефф приземляется лицом вперед перед кучей грязи. Могила, которую он знает слишком хорошо.
— Что? — спрашивает он, делая крабовый шаг назад, но мои ноги останавливают его. Я пинаю его вперед. — Зачем ты это делаешь? — кричит он.
— Потому что мы верим в око за око, — отвечает Беннетт. — И я хочу, чтобы ты, блядь, ослеп.
Он поднимает руки вверх.
— Вы, ребята, просто дети… — Мои друзья смеются над этим.
— А ты просто жалкий кусок дерьма. — Дик плюет на него.
Мои четверо друзей обступают его. Как акулы. Я остаюсь на месте, лицом к нему и к кладбищу. Я вынимаю руки из карманов и закладываю их за спину, наблюдая, как он оценивает нас всех, взвешивая свои шансы. Они не в его пользу. Они никогда не бывают в чью-то пользу. Никто не сможет пройти через ББА, пока мы все не согласимся это сделать. А за уход приходится платить цену.
Которую большинство не может себе позволить.
— Прошу, пожалуйста… отпустите меня. — Он сглотнул, когда остальные посветили на него своими фонарями. — Я никому не скажу…
Их смех усиливается. Я подхожу к нему, и он смотрит на меня. Его залитое слезами лицо вызывает у меня тошноту. — У каждого поступка есть последствия, — начинаю я. — Ты можешь отрицать это сколько угодно, но мы все знаем, почему ты здесь. И мы считаем, что пришло время тебе заплатить.
— А как насчет твоих последствий, Коул? — Джефф кричит на меня, и я напрягаюсь. — А? Ты убил трех своих лучших друзей, и я не помню, чтобы тебе приходилось расплачиваться! — огрызается он.