Алексей провалился в небытие сразу, как только лег на койку. В армии он не видел ни одного сна. И всегда удивлялся, как это после напряженного солдатского дня, длящегося с шести утра до десяти вечера, люди еще могут видеть во сне дом, родителей, девушку... Лично ему всегда казалось, что с момента отбоя до подъема прошла лишь одна минута.
– Эй ты, хер с бугра! Вставай! – услышал Чижов негромкий злой шепот.
Он проснулся сразу, открыл глаза и поднял голову от подушки. Недалеко от него спал Арби. Возле его кровати стояла темная фигура.
– Тебе чего, сука? – пробормотал чеченец, быстро вставая и надевая штаны.
– Иди в каптерку, тебя там ждут.
– Ну пойдем, – легко согласился Арби, вдел ноги в тапочки и вышел из спального кубрика.
«Блин! – тоскливо подумал Алексей. – Сейчас этому урюку вправят мозги, а я должен за него «вписаться»? На фиг он мне нужен... он за меня тоже не «впишется» ни при каких условиях... хоть и не трус... Сделать вид, что ничего не слышал?.. Не, не вариант... Ну ладно». Он быстро встал и бросился к кровати Рамазана.
– Рота, подъем! – свистящим шепотом произнес он прямо в ухо чеченца.
Рамазана подбросило на койке, и он кинулся к табуретке, где лежала аккуратно сложенная одежда. Алексей с удовольствием смотрел, как он одевается. «Укладывается в норматив...» Сверху на форме всегда лежит головной убор. Затем брюки и солдатская куртка. Рамазан нахлобучил пилотку на голову, натянул штаны, втолкнул ноги в сапоги и лишь тогда сообразил, что, кроме него, никто в роте не встал. Он поднял голову.
– Твоего Арби в каптерку повели... – произнес Алексей вполголоса.
Рамазан все понял сразу.
– Поднимай Кюри, – быстро ответил он и выбежал из спального помещения.
Через сорок секунд Кюри рванул на себя плотно прикрытую дверь. Алексей глянул через его плечо. В углу стояли Рамазан и Арби, окруженные «дедушками». Сержантов было пять или шесть человек. Начался «разбор полетов».
– Ты на кого руку поднял, щенок? – подошел вплотную к Арби тот самый сержант, которого чеченец сбил с ног в солдатской курилке. Сержант был в майке, плотный и широкоплечий. Он сжимал и разжимал кулаки. Алексей заметил, как побагровела его шея. – Да я же тебя вместе с говном схаваю, прямо здесь! – заводил себя сержант.
Арби растянул губы в улыбке и пригнул голову. Руки он держал в карманах. Рамазан, не обращая внимания на сержанта, оглядывал остальных, прикидывая обстановку.
Алексею было наплевать на Арби. Но вот Рамазан... Чижов выдохнул и осмотрел старослужащих. Все они обернулись на звук открываемой двери. Пара человек были явно пьяны, это было видно по их лицам.
«Драки не миновать, это понятно, да и хрен с ним... – быстро пролетело в мозгу Алексея. – Но вот напугать их можно... хотя бы дрогнут слегка, а это уже хорошо».
– А ну стоять! – зло сказал Алексей и шагнул в каптерку. – Хотите с нами побазарить? Давай. Хотите драку? Давай!.. Только учтите, суки, если на мне появится хоть один синяк, я вас всех в дисбат засажу!
Чижов знал, что говорил. Дедовщина во внутренних войсках была в разы меньше, чем у солдат других родов войск. Скорей всего, это было связано с тем, что солдаты ВВ постоянно вооружены, не считая только времени, отведенного на сон. Вся служба их связана с караулами и конвоями. В суточные караулы заступали целыми взводами. Не было никакой гарантии, что какой-нибудь обнаглевший «дед» не получит пулю в спину от «молодого», которого он с удовольствием «трамбовал» ночью.
Еще лучше это понимали и офицеры. После любой драки (если этот факт становился известным, конечно) командир первым делом интересовался сроком службы обеих сторон. Если выяснялось, что в драке участвовал «дедушка» и «дух», дело сразу передавали военному дознавателю. Тот тоже долго не церемонился и особо не разбирался. Старослужащего направляли в дисбат, который считался еще хуже, чем тюрьма. После отбытия срока в дисбате (год, два, три) солдат должен был еще дослужить срочную службу.
Другими словами, как бы комично это ни звучало, формально «дух» мог сделать с «дедушкой» все, что угодно, и правда всегда будет на его стороне. Все собравшиеся в каптерке об этом, конечно, знали.