— Я давно с ней знаком. Хочешь, представлю ей тебя? — спросил мой друг.
Так я оказался за ее столиком. Слово за слово, и я спросил ее, играет ли она по системе Станиславского. Элизабет долго не могла справиться с именем великого режиссера.
— Mister… mister… Please remind me the name[25].
Потом сказала, что слышала это имя, но о системе понятия не имеет.
— Так как же вы играете? — спросил я, придав вопросу оттенок крайнего изумления. И тут же испугался, не обидел ли я кинозвезду.
Но Тейлор рассмеялась, видимо, не поняв меня, и стала рассказывать смешные истории из голливудской жизни.
Вернувшись в Москву, я рассказал Володе об этой встрече.
— Так что, эта дура не знает системы Станиславского? Вот она так и играет, теперь понятно…
Ему, моему школьному другу, было понятно. А мне — нет. Мне и сейчас непонятно… А поговорить с Левертовым еще раз не довелось. Он рано умер[26]. Одним из первых в нашем классе.
Встречи со Сталиным
Если память не изменяет, Серго Микоян появился у нас в восьмом классе. Еще шла война. Он был строен и красив какой-то испанской (или латиноамериканской) красотой. Одет был всегда с иголочки. По школьному коридору ходил стремительно, шурша брюками, сшитыми из какого-то заграничного материала. Почему-то эта стремительность и шуршание навсегда связались с ним в моей памяти.
Однажды Кузьма (наш директор Иван Кузьмич Новиков), заглянув в класс, вызвал меня в свой кабинет. Ничего хорошего это не предвещало. Обычно он вызывал к себе двоечников. Говорил при этом одно и то же:
— Ну что, третья двойка? Иди устраивайся…
Двоек у меня не было. И все-таки страшновато. Не успел я войти, на столе директора зазвонил телефон. Кузьма взял трубку и сделал мне знак, чтобы я сел.
По телефону звонил член Политбюро Анастас Иванович Микоян. Это я понял позже из разговора. Кузьма говорил в трубку примерно следующее:
— Я понимаю… я все понимаю… Но третья двойка по химии, вторая двойка по математике. Нет, Анастас Иванович, школа терпеть такого не может…
Потом Кузьма долго слушал молча. А я представлял себе, как член Политбюро уговаривает его не исключать Серго и клятвенно обещает исправить положение…
А для чего меня тогда Кузьма вызвал, я сейчас и не помню…
Как и другие дети членов Политбюро, Серго жил в Кремле. Однажды Белоусов и я провожали его из школы до Боровицких ворот. Неожиданно Серго пригласил нас домой сыграть в шахматы. Офицер охраны сказал, обращаясь к Серго:
— Ты что, порядка не знаешь? Выпиши на них пропуск.
И Серго тихо сказал Белоусову:
— А пошли они все…
И мы отправились к Белоусову, на Суворовский бульвар. Сейчас, когда я вспоминаю этот эпизод, думаю, какими мы были тогда наивными мальчишками. Ну кто стал бы выписывать нам пропуск в Кремль? Ведь там жил этот… как его?.. Сталин.
Окончив школу, мы всем классом встречались в последнюю субботу ноября, в день школы. Собирались у ярко освещенных дверей, выходивших в Мерзляковский переулок. Некоторые проходили в знакомую раздевалку и поднимались в зал, где висели доски с медалистами и заседали толстые дяди и тети, когда-то носившиеся здесь с портфелями и ранцами по лестницам. Я любил забраться в класс и тихо в одиночестве посидеть за своей партой.
Но чаще, не заходя в школу, мы шли в ресторан. Самым любимым был «Арагви». Зал заказывал Серго. Помню, как-то собрались мы у дверей ресторана. Двери, конечно, закрыты, ресторан полон. На улице лютый мороз. Долго стучали в дверь.
Наконец важный толстый швейцар просунул в дверь голову:
— Вам русским языком говорят. Нету никакого вашего заказа, и местов свободных нету…
Тяжелая дверь захлопнулась. Тут наконец подъехал Серго, подошел к двери и стал настойчиво стучать кулаком. Стоило важному швейцару увидеть Серго, как дверь широко распахнулась, и мы вместе с морозным паром повалили в теплый, пряно пахнувший холл ресторана. Серго знали все.
В эти годы (после окончания МГИМО) Серго работал главным редактором журнала «Латинская Америка». Уже о многом он мог вспоминать и рассказывать. Как-то я спросил его, видел ли он Сталина. Ведь он вырос в Кремле.