Натан говорил бы еще долго, но его последние слова, видимо, обеспокоили Кузьму. То ли аллюзию он почувствовал. То ли еще что… Наверно, не следовало Эйдельману в связи с восемнадцатым брюмера вспоминать о матросе и роспуске большевиками Учредительного собрания. Но в этом был весь Эйдельман. Кузьма очнулся и сказал:
— Ну ладно… Ты иди. Только держи себя в руках.
В дальнейшем эта способность завораживать слушателя проявилась у Эйдельмана во всю силу. А тогда, в школе, было только начало. И оно его спасло.
Выколоть глаза архитектору? Зачем?
Борю Мержанова[34] звали в классе ханом. Откуда взялась эта кличка — не знаю. Зато помню, как появился в классе второй хан. Толя Каплан, нуждаясь в деньгах, ходил сниматься в массовках на Мосфильм. В фильме «Адмирал Ушаков» ему досталась «роль» трупа турецкого хана. Толя Василевицкий, наш поэт-сатирик, сочинил по этому поводу парафраз на стихотворение Майкова «Емшан»:
На уроке сталинской конституции стихи кочевали от парты к парте, пока не попали из рук Бори Мержанова в руки Костылю. Костыль, отличавшийся косноязычием, сказал Боре:
— Немедленно убери. А то я мать твою… в письменном виде…
Но мать Бори он вызвать не смог бы, даже если очень захотел. Она сидела в лагере.
Стихи о двух ханах дошли до Кузьмы. И Боре пришлось из десятого класса уйти в школу рабочей молодежи. Я все допытывался, неужели из-за пародии на Аполлона Майкова. Но Боря предполагал, что МГБ уже давно подбиралось к нему и давило на директора. И хоть Кузьма был крепкий орешек, Боре в конце концов пришлось уйти из десятого класса.
А причиной стал Борин отец, Мирон Иванович Мержанов (Миран Оганесович Мержанянц). Мирон Иванович был замечательный архитектор, получивший «Гран-при» в 1937 году на Всемирной Парижской выставке. Несчастье в том, что Сталин выбрал его архитектором своих многочисленных дач. Начал Мержанов с «ближней» Кунцевской дачи. Эта первая дача (она же и последняя, на которой «гений всех времен и народов» угас в марте 1953 года) была возведена в 1933 году. Потом Сталин поручил ему строить дачи в Сочи: возле Мацесты, на Холодной речке, в абхазском поселке Мюссера. Благоволение Сталина привело к тому, что Мирон Иванович спроектировал и построил для членов политбюро и наркомов около сотни дач по всему Подмосковью и Черноморскому побережью.
Дачи запрещалось фотографировать. Более того, архитектурные идеи Мержанова, эскизы и техническая документация считались государственной тайной, хранились в спецхранах или уничтожались.
А кончилось все как обычно. В августе 1943 года Мирона Ивановича и его жену арестовали. Боря остался без родителей и продолжал учиться в 110-й школе. В апреле 1948 года (через год после отчисления из школы) его арестовали, обвинив в «подготовке террористического акта». Боря вернулся из лагеря в конце 1952 года, отец — годом позже, просидев в лагерях почти 11 лет. А мама его в лагере умерла.
Один эпизод, рассказанный Борей, я помню слово в слово:
«В сорок девятом году отца неожиданно привезли из лагеря в тюрьму на Лубянку. Тогда многим таким способом добавляли срок. Я еще сидел в этой же тюрьме, и нас разделяли какие-то сто метров тюремного коридора, но кто же знал… В рваной телогрейке и зимней шапке с лагерными номерами (один номер на груди, другой на коленке, третий на шапке) голодного больного отца ввели в кабинет министра МГБ Абакумова. Тот без лишних слов поручил ему проектировать санаторий МГБ в Сочи. Рванину заменили приличным костюмом и шляпой и отправили в знаменитую сухановскую тюрьму[35], где один из казематов переделали в рабочий кабинет. Отец с жадностью глотал бутерброды с икрой и чертил на ватмане проект. Когда проект был принят, отца определили в шарашку под Москвой. Там он познакомился с Солженицыным, который впоследствии упомянул его в „Круге первом“, назвав „сталинским архитектором“. Из шарашки отец шесть раз летал в Сочи наблюдать за строительством. Его сопровождали вежливые ассистенты в штатском. Когда санаторий был достроен, его снова перевезли на Лубянку, одели в телогрейку с номерами и отправили в Тайшетский лагерь отсиживать срок. А ты говоришь — Аполлон Николаевич Майков…»
35
Секретная тюрьма для особо важных политических преступников, существовавшая на территории Свято-Екатерининского монастыря Московской области в 1938–1953 гг.