Встретимся-то явно не скоро.
Непросто это – любить друг друга по разные стороны границ. Надо что-то вечно придумывать.
Но мы, блин, легких путей не ищем.
И – никогда не искали.
Пока что удалось договориться только о совместной встрече Нового года у меня, в Москве.
Обещала.
А раз уж обещала, никуда не денется.
Не позволю.
Да, возможно, о поездке куда-нибудь на острова сразу же после этого.
Если, разумеется, все получится.
Есть тут, понимаете, разные неприятные нюансы типа моей работы и ее учебы в университете.
Последний курс.
Ей, чтобы провести со мной новогодние каникулы, нужно серьезно поднапрячься и сдать какие-то университетские «курсы».
Я ничего из ее объяснений по поводу этих самых «курсов» не понял: слишком слабо представляю себе европейскую систему образования.
Это ведь только у нас «от сессии до сессии живут студенты весело».
У них куда более хитроумно устроено.
Ну, да и бог с ними.
Честно говоря, мне в тот момент было не до этой хитрой механики.
Хотелось просто сгрести Злату в охапку и увезти в Москву.
Прямо сейчас.
Немедленно.
Года три-четыре назад я, наверное, так и поступил бы.
Или – сам бы остался.
Сейчас – другая история, увы.
Взрослый уже мальчик.
Может, и вправду жениться пора?
Ладно.
Поживем – увидим…
…А потом мы с парнями закинули шмотки в заказанный заранее автобус, я попрощался с сербами и Златой, забрался на облюбованное место в хвосте салона и с благодарностью принял из рук Жеки открытую бутылку с вкусным чешским пивом.
Смывать ее помаду с еще помнящих вкус губ.
Тут, конечно, что-то посерьезнее пива требовалось.
После первого моего глотка автобус медленно тронулся и задумчиво покатил в сторону аэропорта.
Через некоторое время в кармане противно запиликала мобила.
Глянул на определившийся номер.
Она.
– Извини, – говорит со своим неподражаемым западнославянским акцентом, – ты мне ничего не хочешь сказать?
Сижу, мнусь.
– Ну, – смеется, – хорошо. Тогда я скажу. Я люблю тебя, Русский.
И – короткие звонки разъединившейся линии.
Перезванивал ей, перезванивал…
Бесполезно.
Вот стерва.
…А дальше все было как всегда.
Аэропорт.
Регистрация.
По-европейски простой и недолгий паспортный контроль.
Торопливый перекур в специальной стеклянной кабинке.
Короткий забег за сувенирами в дьюти-фри.
Еще один перекур за кружкой «Крушевице» в баре перед вылетом, еще одна попытка дозвониться до Златы.
Бесполезная, само собой.
Самолет с кучей внезапно обнаружившихся знакомых, которые, оказывается, тоже летали на матч и которых ты по неведомой причине так и не встретил в Праге. Неизбежная пьянка.
И наконец, цепкие объятия родины в удивительно казенном зале прилета аэропорта «Шереметьево-2».
Я очень люблю свою страну.
Но почему-то ненавижу возвращаться из-за границы.
Может быть, потому что оловянные глаза прапорщиц на паспортном контроле заранее видят в тебе государственного преступника; потому что ты ловишь разочарованные взгляды таможенников, понимающих, что от туриста с таким хилым багажом нечем поживиться, и потому что ступаешь на грязный, заплеванный пол зала ожидания багажа.
Впрочем, нам в этом зале было нечего делать.
Не из турпоездки, чай, возвращаемся.
С выезда.
Хотя некоторые и с выездов умудряются с та-аакими баулами прилетать, что хоть стой, хоть падай.
Мешочники, блин.
Я еще понимаю, если откуда-нибудь из Италии.
Но не из Чехии же.
Ну, да их дело.
Вышли, запрыгнули в «лансер» очередной подруги Никитоса, поехали.
Я, как только устроился на заднем сиденье – на переднее по-хозяйски погрузился сволочь Никитос, – вынул мобильный, подрубился к сети, вытащил из памяти не так давно вбитый туда, но уже жизненно важный номер.
На этот раз, к счастью, – ответили.
– Алльо-о-о…
– Привет, – говорю. – Докладываю: долетели нормально, уже в Москве. И… это… Я тебя тоже люблю. Просто сказать стеснялся.
– Глупый…
– Ладно. Пока. А то я в машине, тут куча народу. Приеду домой, наберу, поговорим…
– «Народу» – это «людей»? – спрашивает с неожиданным любопытством.
Филолог, думаю.
Твою мать.
Это неисправимо.
– Ага, – усмехаюсь. – Хотя именно насчет этих «людей» у меня иногда возникают сомнения. Ну, ты и сама понимаешь. Видела их в Праге как-никак. Причем в самых разных ракурсах.
– Язва ты, Русский, – смеется.
А потом вдруг – я это на расстоянии чувствую – становится необычайно серьезной. Просто вижу, как от волнения нижнюю губу ровными, острыми зубками прикусывает.