— Букварь, — сказала она дедушке.
— А ты откуда узнала?
— Прочла.
— А ну ка прочти!
Девочка перевернула книгу наоборот и прочла. Можно себе представить, какой скандал устроил ее дед, автор популярных книг о Древней Греции
В юности Инна Аполинарьевна занималась балетом, в результате несчастного случая сломала позвоночник. Училась на философском факультете МГУ. У нее был больной муж, сердечник, страшно занудная личность, работавший в нашем отделе замом начальника, о котором она постоянно заботилась, и двое уже взрослых дочерей. Вокруг нее постоянно роились пропагандисты, для которых она организовывала учебу, вытаскивая самых известных лекторов — международников.
Поскольку мы в то время жили в условиях почти полного вакуума объективной информации, кроме, разумеется, официальной, эти лекции были прекрасным подспорьем при проведении семинаров. Во всяком случае, для меня. Кроме того, еще со времен студенческого увлечения диспутом о проблеме эстетического, я научился вылавливать мысли авторов буквально между строк, поэтому мне всегда было что сказать в нашей небольшой аудитории. Ну, и ведь я еще совсем недавно собирался стать преподавателем, поэтому общался со своими сослуживцами свободно и раскованно.
Скоро меня приняли в ряды КПСС, а для того «чтобы жизнь медом не казалась», дали еще одно поручение: назначили руководителем агитколлектива. Всего в Институте было образовано два агитколлектива, и в каждый входило около сотни агитаторов. Такие агитколлективы образовывались, наряду с избирательными комиссиями, после опубликования Указа Верховного Совета о предстоящих выборах.
До проведенной Лужковым реорганизации в Москве было тридцать три района. Во многом они различались по количеству находящихся в районе жителей и числу предприятий и организаций и, соответственно, количеству их работников. Районы, как правило, подразделялись на спальные и промышленные. Наш район был промышленным, а избирательные участки нашего Института находились в соседнем районе, который был спальным, и мы, таким образом, над ним шефствовали.
Пару — тройку раз мы с моим коллегой, другим руководителем, более опытным, сходили на инструктаж в соседний райком, где нам все по полочкам разложили: когда нужно пригласить избирателей для уточнения списков в участковую избирательную комиссию, когда ознакомить со списком кандидатов в депутаты, а когда — разнести приглашения на голосование. Мне было внове участие в избирательной кампании. Поэтому я не без интереса выполнял все положенные мероприятия: проводил совещания агитаторов, в случае оперативной информации обзванивал старших агитаторов, ходил по квартирам и тесно общался с секретарем участковой избирательной комиссии, которая, по сути, была на участке главной.
Самым насыщенным был день голосования. Рабочий день для агитаторов начался задолго до открытия участков, а закончился — после утверждения акта в окружной избирательной комиссии. По ходу выборов я знал, что несколько избирателей мои агитаторы так и не нашли, и поэтому беспокоился за явку на нашем участке. Однако в акте участковой комиссии значилось, что явка на наш участок составила 99,6 %, и я был уверен, что за «трудных» избирателей в последний момент проголосовала наша секретарь.
По итогам выборов у меня состоялся интересный разговор с секретарем парткома, Георгием Ивановичем Полозковым. В частности, говорили о том, как организовать работу с категорией «трудных» избирателей. Я подумал тогда: хорошо было бы работать с таким умным человеком.
А еще некоторое время спустя меня предложили избрать в состав парткома Института. Участок работы предполагался смехотворный: курирование ДОСААФ, но мне прозрачно намекали, что, в общем, это просто предлог для будущей более ответственной работы.
После отчетно-выборного собрания меня действительно избрали в состав парткома. К сожалению, сменился и секретарь парткома. Им стал Корецкий Виктор Николаевич, носатый мужчина, о котором у меня не сложилось конкретного мнения.
Функционер
В парткоме
Меня утвердили заместителем секретаря парткома Института на бюро райкома партии в «день дурака», 1 апреля 1980 года
Честно говоря, у меня и мысли не было делать карьеру по партийной линии. И я удивился, когда узнал, что меня включили в резерв на заместителя секретаря парткома. Позже я спрашивал у Мировской, как это произошло. Она не стала преувеличивать своей роли. Просто предложила Полозкову обратить на меня внимание, когда я был еще кандидатом в члены КПСС. Полозков принял несколько неожиданное решение, назначив меня руководителем агитколлектива, и был удивлен, как спокойно и без авралов я выполнил эту, непростую работу. Вот тогда и возникла у него мысль включить меня в резерв.