На следующий день в шесть часов утра колонна автомобилей в сопровождении двух машин ГАИ отошла от здания райкома и двинулась в подшефный район. Я был уже на работе, и скоро на стол мне легла информация о том, сколько машин реально поставила каждая организация. Вечером дежурный ГАИ сообщил число машин, фактически приехавших в город с общей колонной. В течение двух-трех дней мне удалось наладить сносную дисциплину в нашей колонне. Разумеется, все это время я лично провожал и встречал колонну автомобилей.
Когда через неделю Бирюков появился после совещания в горкоме, он прямо светился: наш район вышел на первое место по темпам заготовок. Тысяча тонн — эта цифра тешила его самолюбие. Про меня он больше не вспоминал.
Вот и сейчас, Бирюков сунул мне в руки это злосчастное письмо, приказал прихватить с собой Горелова и подождать до его прихода пару минут в обществе авторов коллективки, которые уже собрались и с нетерпением ждали первого секретаря.
— Ты, Кумохин, поговори немного с ними и введи в курс дела, — велел он в качестве напутствия и отбыл в неизвестном направлении.
Бессовестно опаздывая, он наверняка рассчитывал застать утолившую жажду мести толпу и бездыханные тельца растерзанных подчиненных.
Однако он ошибся. Подписанты сидели смирно, разморенные летней жарой и моим выступлением. Битый час я ровным монотонным голосом пересказывал им результаты переписки по этому злосчастному вопросу, который мог решить только первый секретарь или, на худой конец, председатель исполкома. К тому времени, закаленный аппаратными буднями, я мог говорить сколько угодно и о чем угодно, и при этом держать аудиторию в неослабевающем внимании.
Мой сеанс коллективного гипноза завершился, едва только Бирюков показался в дверном проеме.
— Ну, вот, я вкратце напомнил Вам ход переписки, а теперь представляю слово первому секретарю райкома Бирюкову Владимиру Александровичу, — проникновенным голосом закончил я, и, милостиво отпущенные кивком головы Первого, мы с Гореловым почти выбежали из душного зала.
— Ну, ты даешь! Что за ересь ты нес? — недовольно высказал Саша, который, кажется, тоже успел вздремнуть во время моего спича.
— А ты, что, предпочел бы быть растерзанным этими долгожителями твоего общежития? — вопросом на вопрос ответил я, намекая, что это были по принадлежности его заявители, так как именно группа Горелова курировала институты, к одному из которых принадлежало злополучное общежитие.
Горелов только плечами пожал. Саша был в аппарате одним из симпатичных мне людей. При других обстоятельствах я, возможно, попытался бы с ним подружиться. Мог, но только не здесь, не в райкоме, с его атмосферой постоянного сексотничества и подсиживания.
Бирюков «выбил» из партии все привилегии, которые только можно было получить на должности первого секретаря: элитную квартиру на Олимпийском проспекте, звание полковника, перескочив через одну или две ступени — это только то, что я знаю. И решил двигаться дальше.
Правда, здесь ему немного не повезло. Его назначили на прежнюю должность Лужкова, которую мы в шутку называли «Главредиской», но в последние годы перестройки в столице уже заправляла другая, не партийная мафия. Здесь он не успел прижиться, и его уволили, как не справившегося с завозом в первопрестольную сезонных овощей и фруктов.
Во всяком случае, такой была официальная формулировка. То есть, с ним поступили так, как он собирался поступить со мной пару лет назад.
После этого я надолго упустил Бирюкова из виду. И только лет через десять или пятнадцать, уже в начале двухтысячных я встретил Бирюкова на одном представительном мероприятии. Он как будто бы даже и не изменился, совсем как прежний Владимир Александрович, который без зазрения совести хвастался на совещании аппарата:
— Сегодня на свое 45-летие я пробежал четыре с половиной километра и чувствую себя превосходно.
Он и сейчас чувствовал себя превосходно: в дорогом импортном костюме, напомаженный, прическа — волосок к волоску, как будто только что из салона. Впрочем, я совсем не был удивлен. Такие люди, как Бирюков, всегда будут на коне. Они и в воде не тонут, и в огне не горят.
«Теневая» экономика»
Еще во время работы в общем отделе я делился с приятелем во время очередного городского семинара своими опасениями в отношении торговли. Общественное мнение утверждало, что в торговле процветает взяточничество. А как мне быть?