Мы по очереди поговорили с Пименовым и Марковым. Попросили Пименова пригласить свидетелей. Марков рассказал, как возник конфликт.
— Мы были вдвоем, выпили, затем Виктор сказал: это была твоя последняя бутылка. Больше я тебе пить не дам!
У Маркова на лице было ясно написано, что пьет он давно и много. Если бы дело было в начале перестройки, когда борьба «с пьянством и алкоголизмом» стала в ряд «первоочередных задач партии», Маркову было бы явно несдобровать. Но ко времени заявления Пименова острота этой борьбы явно выдохлась в виду ее явной бесперспективности, и уже даже аппарат мог позволить себе иногда расслабиться. Поэтому перспектива остракизма Маркова выглядела весьма туманно.
Комиссия партбюро аппарата состояла из трех членов: меня, Саши Горелова и Володи, фамилию которого я назову как «Хрусталев», хотя она была явно не «Хрусталев». Просто Володя был очень похож на этого персонажа из шоу «Вечерний Ургант», с голым черепом марсианина.
Мы приглашали свидетелей, представленных нам Пименовым и по очереди опрашивали. Когда количество свидетелей перевалило за десяток, мы окончательно поняли, что дело это «тухлое». Все они слышали, что председатель комитета РК НК выпивает, но вместе с ним никто из свидетелей в компании не был. Тогда мы вновь пригласили Пименова и порекомендовали ему найти свидетелей других проступков Маркова.
Тот заявил, что приведет свидетелей взяточничества своего председателя. Это было серьезное обвинение. Взятка была уголовным преступлением, но доказательство ее наличия должно было быть очень серьезным. «Свидетели» же Пименова только «что-то слышали», но опять никто не был свидетелем или непосредственным участником.
Мы сообщили результаты работы комиссии самому Пименову и Бирюкову. Однако конфликт и не собирался утихать. Тогда я обсудил на партбюро и вынес на партийное собрание проект решения: «за создание нерабочей обстановки» (или что-то вроде этого) Пименову «поставить на вид», а Маркову «за упущения в воспитательной работе» — «строго указать». Пименов на собрании отсутствовал, решение было принято единогласно.
Накануне собрания у меня с Пименовым состоялся разговор в коридоре райкома.
— Почему вы, честный человек, мне не верите? — спрашивал он, а я все никак не мог понять, как может человек с юридическим образованием таким образом строить свои доказательства.
Видимо, стояло за этими дрязгами еще что-то, чего он не желал рассказывать. В глубине души я ему даже сочувствовал. Ведь у меня тоже несколько лет назад была такая же ситуация в парткоме. Мой секретарь парткома крепко пил, но в пьяном виде его никто на работе не видел. А то, что он прогуливал часто, так на это у него была «отмазка»: больная мама. Честно говоря, за время работы в парткоме я так и не придумал, что с этим делать. Но уж, во всяком случае, я не собирался жаловаться на него в райком.
На некоторое время Пименов исчез из моего поля зрения.
Тем более неожиданным был вызов в межрайонную Тимирязевскую прокуратуру. Помощник прокурора устроил мне форменный допрос по поводу обстоятельств обращения Пименова. Мне скрывать было нечего, я подробно отвечал на все вопросы, хоть и не откровенничал. Ознакомившись с записью, попросил подправить некоторые неточности.
Я рассчитывал, что на этом все закончится, но оказалось, что ошибался. Меня снова вызвали, да не куда-нибудь, а в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Нельзя сказать, что я был сильно взволнован. Я уже научился несколько отстраненно относиться к посещению высоких кабинетов, кроме того был уже не 37-й год. Мой собеседник, как мне показалось, весьма сочувственно ко мне отнесся. Во всяком случае, он ничего не записывал, а в заключение сказал и вовсе неожиданные слова.
— Ты знаешь, парень, тебе надо быть осторожней. Тебя подставляют, и, знаешь, кто? Твой первый секретарь и его помощник.
Я, разумеется, произнес, что этого не может быть.
— Ну, я тебя предупредил, — ответил он и отпустил восвояси.
Но еще более неожиданным оказалось для меня сообщение Саши Горелова, которое он сделал однажды по приходу на работу.
— Видел в районе метро «твоего» Пименова, он бегает по переходу и раздает газетку, в которой на чем свет стоит ругает всех коммунистов, и наш райком, в особенности.
Позже я узнал, что Виктор Миронович сам издавал газету, которая на первых порах называлась «Хроника борьбы народного кандидата с аппаратом».
Первый кооператор