— Имитатор работает? — шепотом спросил он у меня.
Я подтвердил. Тогда он мигом усадил расчет, состоящий из солдат, на рабочие места за дисплеями, начал отдавать указания, так, как если бы система работала по реальным целям.
Никто из высоких начальников и не заподозрил, что это всего лишь имитация реальной работы, а если кто и заподозрил, то абсолютно всех устроила обстановка высокой боевой готовности, царившая на нашем прицепе, и четкий рапорт нашего главного конструктора.
Командировка
А за окном кончался август,
Но ты был этому не рад.
И чтобы лето продолжалось,
Уехал ты за Волгоград.
Там небо пышет синим светом,
А горизонт белесо слеп,
И, сожжена в начале лета,
Лежит в стерне короткой степь.
Там на закате мглисто, странно
И мачт сухие костяки,
Как строй былинных великанов,
Идущих в поисках реки.
Но ты скучаешь по ненастью,
По суете семейных дел.
И вот, не чуя ног от счастья,
В Москву и в осень улетел.
«Пушкин»
Однажды на автобусной остановке в Капустином Яре я столкнулся со своим знакомым по студенческому общежитию, с которым мы учились в соседних группах. Звали его Саней, а мы называли «Пушкиным» за длинный висловатый нос и курчавые волосы, правда, совсем светлые. Саня женился на своей однокурснице, которая оказалась дочерью начальника одного из полигонов.
Так Пушкин стал кадровым военным. Он пригласил меня в ближайшее воскресенье на рыбалку на Ахтубу, добавив, что поблизости в палатках уже несколько дней живут семьями военные из городка, и его жена будет рада меня видеть. Мне выписали увольнительную до двадцати двух воскресенья, и я благополучно встретился с Пушкиным после обеда в субботу. Он взял у меня двадцать рублей — почти все, что оставалось у меня на питание до конца командировки и, пообещав вернуть, исчез на долгих три часа.
А я остался сидеть на лавочке перед типовым домом военного городка. Было почти жарко, несмотря на последние числа августа. В воздухе кружились желтые листья и бесшумно ложились на теплый асфальт.
Рядом со мной на лавочке примостилась смешная девчонка лет пяти, которая, забавно пришепетывая, поведала мне прямо-таки душещипательную историю о пропавшей кукле.
Мне было легко и как-то по-особому бездумно в этот день.
Я достал карандаш и сложенные вчетверо листки, как я всегда делал еще со времени службы в армии, и начал писать. Слова приходили как-то сами собой. Сначала я написал «Какая в мире музыка», потом «Девочка с курносым носиком», а потом еще и еще.
Какая в мире музыка
Какая в мире музыка!
Четвертый день подряд
Кораблики, кораблики
По воздуху летят.
И ветер надувает их
Резные паруса,
И весело встречают их
Усталые глаза.
От шорохов и шелестов
Кружится голова.
Приветствую, приветствую
Осенний листопад.
Пускай сердиты дворники:
Забот невпроворот.
Все ветер лихо скомкает
И по двору несет.
Мне казалось, что все, что окружает меня сейчас, так и просится, чтобы я описал это в стихах, и я строчил без остановки. Перед тем, как пришел Пушкин, я пересчитал все мною написанное за один присест. Оказалось, десять стихотворений, пусть даже и коротеньких, но совершенно разных по содержанию и настроению.
Пушкин появился изрядно навеселе, с приятелем в таком же состоянии, и авоськой с позвякивающим содержимым. Наконец мы подошли к реке и сели в моторку. Пока добирались до заветной отмели, начало темнеть.
Пушкин с приятелем наспех забросили закидушки на судака, развели костер и принялись за выпивку. Когда я почувствовал, что свою норму выполнил, я перебрался в лодку и почти мгновенно уснул.
Медленно запрокидываясь навзничь, я увидел звездное небо, и в одно мгновение передо мной пронесся замысел следующего стихотворения: «Ты и я».
Ты и я
Такая огромная наша любовь,
Что тесно ей в самой уютной квартире.
Представь, что одни мы остались с тобой,
Одни в целом мире, одни в целом мире.
Я выберу степь на вечерней заре,
И бархатом неба с тобою укроюсь.
Клянусь, что еще никому из царей
Пока и не снилось богатство такое.
И буду я видеть всю летнюю ночь
В глазах твоих тающих звезд отраженье.
Ты с вечностью в споре должна мне помочь.
В тебе, как в молитве, найду утешенье.