Стоя лицом к темноте, я сжал поручни и свесился наружу.
— Тра — та — та, — стучали колеса, упругой теплой волной бил в лицо и сдавливал уши воздух.
Поезд шел по скруглению, он был виден весь, от локомотива до последнего вагона, освещенный, словно елочная гирлянда. Желтые прямоугольники света выхватывали из темноты то косой бугор насыпи, то неожиданно близкие кусты. Они налетали и мгновенно оставались позади, для того чтобы возникнуть в следующем пятне света и так же внезапно исчезнуть.
— Тра — та — та, — и близкое эхо в груди наполняло душу ликующей радостью.
— Отпустить руки сейчас, — мелькнула сумасшедшая мысль, — и грохнуться с размаха о сухую землю в жесткой поросли полыни, превратиться в ничто, в пыль — совсем не жалко сейчас!
— Гена, сорвешься! — девушка с неожиданной силой схватила меня за плечо и потянула вовнутрь.
Наверное, это продолжалось одно мгновение — ощущение полета и мысль о смерти — но я смотрел на испуганную девушку так, как будто не видел ее очень давно.
Милая растрепанная головка, серые глаза — наверное, так встречают любимые…
Любимые? Но разве эта забота и радость мне?
Мы случайно встретились, случайно разговорились, и, расставшись завтра, наверное, никогда больше не увидимся.
— Гена, разве так можно? А если бы что случилось?
— Ну, что ты, со мной ничего не может сейчас случиться!
Пожалуй, слишком самоуверенный ответ.
Но ведь я, действительно, так чувствовал: ничего не может случиться, пока смотрят вот так ее глаза.
Все будет удивительно и прекрасно.
Нужно только не думать, что нам осталась одна ночь.
Мы молчали — все равно за шумом трудно было что-нибудь разобрать.
И, может быть, ничего в жизни не будет лучше этой душной ночи, стука колес и твоих прекрасных, неожиданно родных глаз.
Поезд замедлил ход. Я едва успел захлопнуть дверь, как вошла проводница. Она подозрительно на нас посмотрела, но ничего не сказала. Затем открыла дверь, и, высунувшись, помахала флажком.
— Смотрит, как будто, мы у нее бачок от унитаза стащить собираемся, — сострил я, когда проводница спрыгнула на землю.
И мы весело рассмеялись.
Начинались пригороды Харькова, огней стало больше, и открывать дверь на ходу я уже не решался. В Харькове мы вышли и, прогуливаясь, бродили по перрону.
То в одну, то в другую сторону убегали от нас две тени — большая, угловатая, и тоненькая, девичья.
— Ну вот, теперь я буду рассказывать, что познакомился с девушкой с сиреневыми волосами, — сказал я, глядя, как вспыхивают в прядях ее волос отблески неоновых фонарей.
Иринка улыбнулась и молча притронулась к моей руке.
В вагоне мы оба совершенно внезапно почувствовали, что устали.
Я взобрался на свою полку, подождал, пока стихнет шорох внизу, свесился и спросил первое, что пришло в голову, просто потому, что хотел еще раз услышать ее голос:
— Иринка, ты спишь?
— Да, — ответила она ночным голосом, не поднимая головы, — до завтра.
— До завтра, — обрадовано прошептал я.
— До завтра, — подхватили вагоны, — до завтра, до завтра!
Я проснулся, как обычно в поездках, очень рано — весь вагон еще спал.
Спали, убаюканные монотонным стуком колес пассажиры, спала, свернувшись, клубочком, Иринка.
Я осторожно спустился с верхней полки и вышел в тамбур. Здесь я сделал короткую зарядку, потом умылся, растерся домашним полотенцем и, чувствуя себя чистым и бодрым, вернулся на свое место.
Здесь было душновато, несмотря на то, что сквозь неплотно прикрытые окна врывался свежий воздух, который в конце августа уже никогда не бывает в средней полосе знойным.
Я аккуратно поправил сбившийся под девушкой матрас и присел на самый краешек полки с книгой, которую, так же, как и вчера, читал очень рассеянно.
Я смотрел в окошко на березовые рощи. Осень уже успела украсить их золотыми прядками, и мне было грустно и немного тревожно.
Проснулись тихие старушки, заняли очередь в туалет, пошептались, снова ушли, а потом сели завтракать.
Наконец, девушка пошевелилась.
Я деликатно отвернулся и сидел так, пока девушка, судя по шороху, не поднялась.
— Доброе утро. Как спалось?
— Ой, спасибо, спала как убитая. Кажется, даже ни разу не пошевелилась и всю ночь на одной щеке проспала, — ответила Иринка, улыбаясь и прикрывая ладонью порозовевшую щечку.
Мы поболтали, пока девушка стояла в очереди с полотенцем и платьем в руках, а потом я нетерпеливо ожидал ее, поминутно взглядывая на часы.