Никем не замеченная, я добежала до туалета. Дети уже сидели на горшках. Красного коршуна рядом не было. Я быстро стянула колготы с трусами и шлепнулась на единственный свободный горшок в углу. Мое место никто не занимал – каждый ребенок здесь знал порядок. Дети рядом со мной кряхтели. Маленькие лица покрывались красными пятнами от натуги. А я просто сидела и ничего не делала – днем не будут ругать за пустой горшок. Тем более сегодня весь день с воспитательницами творится что-то странное. И тут вдруг за окном раздался страшный хлопок. Еще! Бууух, бу-бу-бууух! Замазанное белой краской окно вспыхнуло ярким желтым светом. Потом синим. И красным. Дети закричали от ужаса. И стали с грохотом прыгать на горшках в дальний от окна угол, прямо на меня. Новый хлопок. Бу-бууух! Еще всполох света. Теперь зеленый. Я сидела, пригнув голову к коленям и закрыв уши руками, чтобы не слышать новых хлопков. Чтобы хоть чуть-чуть приглушить детский крик и невыносимый железный грохот горшков о кафельный пол. Такое было уже не в первый раз – я знала, что могут стрелять и будут вспышки. Поэтому садилась подальше от окна.
– Что вы творите, бесссстолочи?! – Красный всполох возник в проеме двери. – Кудаааа?!
Но детей было не остановить. Грохот горшков продолжался.
В доме ребенка мы боялись всего. Любого шороха, резкого звука, крика. Темноты, вспышек света, взрослых. Скачки на горшках передавались из поколения в поколение как основной инстинкт. Одни дети убывали, другие появлялись, но ничего не менялось. Мы были стадом. Каждый из нас знал это мерзкое ощущение, когда собственные фекалии плещутся в моче и шлепают при каждом скачке по голому заду. И все равно скакал, не слезая с горшка. Страх был сильнее.
– Идиоооооты, – воспитательница крикнула так, что стекла задрожали, а дети замерли и заткнулись, – это салют, дебилы! Праздник, урооооды! Новыыыый гоооод!
Она смотрела на нас сверху вниз с ненавистью. Как на заразу, на грязь.
– За что мне такое наказание?! – Рот выплевывал слова вместе со слюной, а глаза стали цвета платья. – За какие грехи?! Сраные жопы. Грязные рожи. Зассанные штаны.
Она оперлась спиной о дверной косяк, закрыла лицо руками и сползла вниз по стене.
– Я хочу как человек! – почему-то объясняла она нам, а ее рот кривился в жалкой гримасе. – В красивом платье в ресторан! На танцы с мужиком. Чтобы меня водили, а не сикуху, которая младше на двадцать лет! Но у меня на работе сраные жопы. Дома кастрюли и уроки. А больше ничего в этой жизни нет. И все это из-за детей! Ну, почемууууууу?
Она страшно закричала, подняв голову к потолку, а все мы, затихнув от ужаса, смотрели на ее красный, искривленный рот.
Змеиное платье возникло в двери бесшумно. Узкая рука в тонких кольцах легла на пылающее плечо.
– Иди к остальным. – Новенькая воспитательница помогла нашей подняться.
– Зачем?!
– Посидишь отдохнешь. Вот зря ты стакан за стаканом.
– Не твое дело!
– Конечно. Я тебя провожу, а потом уложу детей. Сидите тихо, – бросила она нам.
Было слышно, как удаляются две пары ног. Цок-цок. Цок-цок. Мы вслушивались в незнакомые неровные звуки. За окном раздался еще один хлопок и вспыхнул новый – на этот раз оранжевый – салют. Но мы даже не шелохнулись, только на миг зажмурились. Сказали же. Новый год.
Полдника и ужина в тот день не досталось никому. Нас уложили в тихий час и забыли в кроватках до самой ночи: взрослые были заняты. Я долго раскачивалась влево-вправо, стараясь убаюкать сама себя, но никак не могла уснуть из-за голода. Потом, обессилев, свернулась под одеялом в клубок. Детская кроватка давно оказалась мне мала, но другой в спальне не было. Приходилось спать, подтянув к подбородку колени.
Той ночью я проснулась от резкой боли, распахнула глаза и увидела перед собой вспышку красного света, над которым качалась голова бабы-яги. Я затряслась от ужаса и моментально втянула ноги. Опять забылась во сне, и они высунулись в проход! Воспитательницы били меня по ногам каждый раз, как я случайно вытягивалась. А теперь еще и баба-яга об этом узнала! Все потому, что я не умею нормально спать. За это меня наказывают. Я плохая! Увидев, что преграда пропала, старуха тут же забыла обо мне. Пошатываясь и цепляясь когтистой лапой за спинки кроватей, она пошла к другим торчащим в проходе ногам. Аня! Я то ли вскрикнула вслух, то ли заорала мысленно, но подруга меня услышала – ее ноги дернулись и втянулись в кроватку. Баба-яга не успела. От ярости она стала стегать прутья кроватки. Под свист и шлепки скакалки за стеной раздался мелодичный стеклянный звон, и взрослые дружно закричали: «Урааааа! С Новым годом!» Баба-яга обернулась на звук и быстро, врезаясь бедрами в спинки кроваток, вылетела вон…