Я провалился в глубокий сон, в котором не было событий, кроме мерцающих цветных звезд. Они увеличивались и лопались, как мыльные пузыри, издавая хлопок; то слева, то справа; то вверху, то внизу. Постепенно эти хлопки переродились в покрикивания, уровень звука которых начал нарастать. Вздрогнув я проснулся от этих криков, и оказалось, что пришли они ко мне не во сне. Этот звук исходил от соседки, сидящей справа от меня. Девочка со слоненком истошно визжала, дергаясь, будто в конвульсиях. Машину бросало из стороны в сторону. Женщина со смертельным страхом в глазах вцепилась в руль, пытаясь как-то выровнять быстро движущийся автомобиль. Дальше все события виделись мне короткими фрагментами. Видел, как машину развернуло боком на встречную полосу.... Видел, как перед глазами возник приближающийся здоровый грузовик… И я видел этот последний взгляд, наполненный ужасом и слезами девочки в шапочке с помпоном. Темнота....Снова появился этот ветер, пронизывающий холодом все тело. Подо мной сырой асфальт. Задыхаясь, я хватался за воздух. Солнце слепило глаза, но больше оно не улыбалось мне. Я повернул голову, рядом на асфальте лежала эта женщина-ангел. Один её глаз заплыл большим черным синяком с кровяными подтеками, а вторым глазом она безотрывно смотрела на меня. Её недавно красивые пшеничного цвета волосы, теперь были все слипшиеся от крови. Женщина лежала, хрипела, задыхалась так же, как и я, но с последним вдохом произнесла: "Сынок", сжимая в руке окровавленную шапочку с большим розовым помпоном.
2
Открыв в очередной раз глаза я не увидел слепящего глаза солнца, я не увидел рядом лежащую женщину или девочку с тоненьким шепелявым голоском, я лишь увидел висящий пластом надо мной белый потолок, который я так не хотел больше видеть. На соседней койке в судорогах бился Великих Л.В., изо рта его струилась зеленоватая пена. Над врачом склонился мой отец, держа его руки и крича: «Леонид Васильевич, Леонид Васильевич, очнитесь!» Но последней судорогой тело врача было искажено: его руки превратились в сморщенные куриные лапки, а лицо замерло в гримасе умственно отсталого человека, глаза закатились, сердце больше не издало ни звука. Отец в полном недоумении от происходящего попятился назад от мертвого врача, периодически бросая взгляд то на меня, то на мертвеца; в итоге прижавшись к стене, так и остался там стоять. Он выглядел таким потерянным, таким испуганным, как маленький ребенок.
Мои глаза совсем не хотели видеть то, что происходило в этой комнате, во мне до сих пор жил образ того дома, той женщины и девочки. Я сидел на этой жесткой койке, смотрел на отца, и желание узнать у него, кто приходил ко мне в том сне, было настолько велико, что смерть врача меня совсем не печалила сейчас.
3
Через несколько минут мы с отцом пришли в себя: он от увиденного в реальности, я от увиденного под гипнозом и направились на поиски главного врача или хотя бы кого-нибудь из медицинского персонала, кто мог бы нам помочь. Искать долго не пришлось. Выйдя из кабинета, в коридоре мы встретили медсестру, очень приятную женщину лет 40, полного телосложения, с темными волосами, собранными в коротенький хвост, с указанным на бейдже именем Василькова Н.К. Захлебываясь в словах, и бурно размахивая руками отец объяснил, что мы пациенты Великих Л.В., что проходили курс лечения, и чем всё закончилось. К нашему удивлению, после услышанного, на лице медсестры не было ни капли беспокойства и сожаления. С холодным взглядом, будто даже не нам, а самой себе, она тихо сказала монотонным голосом: «Ему нельзя было проводить еще один гипнотический сеанс. Вот смерть и пришла за ним. Он знал, что скоро это случится. Вы можете отправляться домой, я позабочусь о теле. Всего доброго». После своих слов медсестра пошла в кабинет Л.В. и закрыла дверь на ключ. Мы с отцом еще находясь в состоянии недоумения и абсолютного удивления не стали больше никого искать, чтобы получить ответы на свои вопросы, касающиеся смерти врача, а направились домой, как нам и посоветовала медсестра.
Я настолько был измотан, что у меня не было сил расспрашивать у отца про мои видения под гипнозом. Я решил оставить этот разговор на завтра. Придя домой, мы с отцом разошлись по своим комнатам и уснули крепким сном до самого утра.