До городка, в котором жила Эва, добрались за два дня. Молчаливые и напряжённые. Данила не мог толком ничего рассказать. Эва дома упала в обморок, а когда её привезли в больницу, оказалось, что там хорошо девушку знают. Медперсонал очень сильно удивлялся, что родные не в курсе её состояния.
— Большие проблемы с сердцем. Как? Как она это скрывала столько времени? Зачем? — голос Данилы просел.
Это ни у кого не укладывалось в голове. Все сразу потребовали объяснений от Сокола.
— Ребят, я ничего не могу сказать, пока не узнаю диагноза. Но в определённых случаях она могла хорошо держаться на таблетках.
Но ведь она не пила таблетки! Они не видели, по крайней мере.
И тут холодом обдало, наверно, каждого.
Комната.
Они никому не разрешала заходить в комнату.
Сразу из аэропорта R7 поехала в больницу.
— Привет, — встречать их вышел Даня, но от того пышущего здоровьем улыбчивого мужчины ничего не осталось. Он посерел и буквально потух.
— Привет, — Даня все же протянул руку и обменялся со всеми рукопожатием. Старался держаться, как мог, — нам на второй этаж. Эва всё еще в реанимации.
Арий всегда прохладно относился к больницам. Пребывание в них было необходимостью, если с травмой не справлялся Сокол. Такой вполне себе, один из множества, временный дом. Сейчас же светлые стены давили.
— Па-ап, — они остановились перед огромным Дмитрием, который едва помещался на больничном хлипком стульчике. Он сидел, облокотив локти на колени и сжав голову ладонями, — Арий с командой приехали.
Медленно-медленно, словно голова была непомерно тяжёлой, генерал поднял её и Арий едва сдержал себя, чтобы не вздрогнуть. Дмитрий пил, о чём свидетельствовал запах перегара, под красными глазами налились мешки и морщинки вокруг рта и на лбу стали глубже. Но мужчина всё же поднялся и пожал всем руки.
— Спасибо, что приехали, — прохрипел он. И сел обратно. Словно стоять не было сил.
— Я бы хотел поговорить с врачом, — Сокол огляделся по сторонам.
— Да, сейчас, — спохватился Данила и пошёл звонить в звонок.
На него многое свалилось за эти дни. Отец не вывозил болезни дочери, так до конца и не оправившись после смерти горячо любимой жены. И как бы тяжело не было самому Дане — сестрой он очень дорожил — все координационные и организационные работы пришлось взять на себя.
Через несколько минут к ним вышел средних лет подтянутый мужчина в белом халате поверх зелёного костюма. Немного уставший, но взгляд сохранял ясный и твёрдый.
— Док, — первым подошёл Сокол и поздоровался с врачом, — Денис Никольский, военный хирург.
Во взгляде мужчины сразу же проснулось любопытство и уважение.
— Андрей Константинович Фролов, заведующий ОРИТ. Я так понимаю, вы по поводу Эвы?
— Да. Арий Силин, — представился Арий, — как она?
— А вы…?
— Друзья.
— Муж.
Сказали одновременно Сокол и Земной. Сокол подавил желание удивиться и лишь добавил:
— Да. Будущий.
— Хм, я думал Эва с Мироном планирует… — все ещё сомневался врач, а Ария поразила его осведомлённость по таким личным вопросам. Насколько же они близки?
— Не сложилось, — пожал плечами Земной.
— Ясно, — Андрей Константинович внимательно осмотрел всю компанию, — Эва в тяжёлом состоянии.
Дальше последовал набор терминов, который понимал только Сокол. История складывалась невесёлая.
Болеет Эва давно, с четырнадцати лет, когда она первый раз попала в больницу после такого же обморока. Тогда она приехала с отцом, которому вскоре пришлось уехать по делам и вся информация о состоянии её здоровья была отослана ему на электронку. Как потом призналась девушка, Мирон помог ей взломать и удалить это сообщение. Она так никому и не рассказала.
До совершеннолетия держалась хорошо, приходила на плановые осмотры, принимала низкие дозировки лекарств. Но сердце изнашивалось, ей приходилось чаще ложиться в больницу. Док знал, что многие процедуры девушка делала себе дома сама. Сейчас наступила декомпенсация.
— Но она же танцевала, — Арий хоть и понимал, что всё, что он слышит — правда, но вот это никак не укладывалось в голове. В его представлении люди с больным сердцем должны лежать на кровати и не шевелиться.
— Эва с самого начала активно стала заниматься спортом. Кто знает, может это наоборот помогло ей протянуть так долго.
«Протянуть так долго» звучало как приговор. Словно сейчас это был конец этого самого «протянуть».
— Можно к ней?
— Вообще нежелательно.
— Док, на пару слов, — Сокол отозвал врача в сторонку и они недолго поговорили в углу коридора. Пожали друг другу руки, скрепляя какие то свои договорённости.
— Идёмте, — позвал Андрей Константинович.
— Зем, — придержал его товарищ, — она может выглядеть не так, как ты помнишь.
Арий нахмурился и кивнул.
Ему выдали халат и бахилы. Он не нервничал, был собранным и серьёзным. Такова особенность большинства военных: в самых сложных ситуациях оставаться в разуме.
Они прошли в палату на четыре койки, где мерно попискивали и «дышали» аппараты. Эва лежала у окна.
Арий только сейчас понял предупреждение Сокола. Лицо девушки сильно распухло, пальцы на некогда тонких и гибких руках были похожи на сосиски. Подключенная к куче трубочек, она действительно мало напоминала ту Эву, с которой он познакомился. И только табличка на кровати твердила об обратном.
— Она сильно отекла из-за плохой работы сердца.
Врач посмотрел на мужчину, ожидая его дальнейших действий. Убежит или останется? Испугается или будет бороться?
Арий кивнул и присел на стульчик рядом с кроватью. Андрей Константинович улыбнулся про себя.
— У вас пять минут, — и вышел.
Арий некоторое время молча следил за её лицом. Короткие, но густые ресницы не трепетали, синеватые губы не улыбались, подвижные тонкие брови не хмурили лоб.
— Эва…
Взял её за ладонь, которая оказалась неожиданно тёплой. Это был как взрыв внутри — она всё ещё жива, а врач и отец ведут себя так, словно уже нет. Сердце сильно защемило и было невозможно вздохнуть. Почувствовал, как по щеке потекла слеза.
Будь сейчас рядом его психотерапевт, она бы от счастья прыгала при виде таких проявлений его эмоций. Сильный, бездушный, как пень, и приземленный, как камень, командир плакал впервые за много-много лет.
— Ты обещала мне, что мы поговорим через пол года, — он поцеловал её отекшую ладошку и новая холодная волна озарения прошлась по нему.
Она знала, что её скорее всего не будет через пол года.
— Чёрт, Эва… — в горле встал колючий ком. Мужчина осторожно лёг грудью на кровать, аккуратно обнимая её руками, — хорошо, что я приехал раньше. Через три месяца и поговорим.
23.
— Каковы шансы, док? — задал вопрос Арий, когда они вышли из отделения.
Андрей Константинович вздохнул.
— Я не хочу давать ложных надежд. В таком состоянии она ещё никогда не была. Но мы делаем все возможное.
— Может нужно что-то ещё?
— Нет, — врач перевёл взгляд на Сокола, — мы уже всё обговорили.
— Что нужно глобально, чтобы улучшить её самочувствие? Я так понимаю, с каждым годом ей становится хуже.
— Трансплантация.
Арий нахмурился.
— Почему не сделали до сих пор?
Доктор снова вздохнул.
— Эва только несколько месяцев назад согласилась встать в очередь.
— Но…почему? Разве это не ваша обязанность? — Арий начинал злиться. Хотелось найти виноватого и наказать.
— Моя, — кивнул головой врач, — но без соглашения пациента мои руки связаны. У Эвы очень интересная философия на эту тему, — и, не видя понимания в глазах окружающих, продолжил, — она говорила, что наверняка есть люди, которым это нужнее. Что лучше она за короткое время сделает максимум возможного, чем будет жить в больнице в ожидании подходящего донора.