Это было очень на неё похоже.
— Через сколько сможете её стабилизировать?
— спросил Сокол, тыкая пальцами в телефоне.
— Никаких прогнозов, — развёл руками Андрей Константинович.
— Ок. В любом случае её будет ждать самолёт на транспортировку в столицу, — и положил телефон в карман.
Врач удивлённо приподнял брови, но кивнул. А Арий посмотрел с благодарностью на боевого товарища, на что Сокол только хмыкнул.
— Пора по домам.
Данила помог подняться отцу, который шёл покачиваясь, тяжело переставляя ноги. Сын вряд ли бы его удержал, если бы не подошедший с другой стороны Дух.
Домой доехали на двух машинах, а на крыльце их ждала заплаканная Настя. Она поднялась навстречу, утирая слезы. Рядом беззаботным кубарем резвилась Кира.
— Как она?
Яр остановился и тяжело сглотнул. У него ничего не было с этой женщиной, он даже её не обнимал, только помнил нежный голос и ясную зелень глаз. Но она за всё время так и не вышла у него из головы. За эти три месяца образ немного подстёрся — он дополнял его сам. Но реальность оказалось куда лучше.
— С ней всё будет нормально, — Яр вышел вперёд, аккуратным движением подхватил Настю за талию и развернул в сторону качелей, — идём, расскажу.
Как ни странно, но женщина пошла послушно, свесив голову на грудь. Айк подхватил малышку Киру, которая узнала его хоть и не сразу, но уже уютно устроилась на руках. Остальные вошли в дом.
— Что будем делать? — спросил Дух, усаживаясь в одно из кресел.
— Пока ничего. Все, кто нужно — предупреждён. Ждём, как стабилизируется состояние Эвы и как появится подходящий донор.
В доме без Эвы было мрачно и пусто. Вроде всё то же — тот же остров, холодильник и шкафчики. И даже не смотря на то, что девушки чаще не было дома, сейчас её отсутствие чувствовалось особенно остро.
Данила щёлкнул кнопкой чайника, а Арий вышел из кухни и встал в коридоре напротив Эвиной части. На плечо легла рука Сокола в знак поддержки и командир сделал шаг внутрь.
Тогда, когда девушка запретила заходить в свою комнату, они шутили, что там у неё должна быть целая коллекция интимных игрушек. А может быть живёт целый мужик для постельных утех. И, чёрт возьми, лучше бы так оно и оказалось.
Комната Эвы напоминала прибранную палату больницы: свободная стойка для капельницы, какой-то массивный аппарат сбоку от кровати с трубочками, кнопками и небольшой банкой для воды.
— Кислородный концентратор, — объяснил вошедший следом Сокол и нажал на кнопку.
Аппарат тихонько загудел. Рабочий.
Арий подошёл к тумбочке с другой стороны кровати и открыл верхний ящик. Его как будто заморозили на мгновение. Все ещё по-глупому хотелось верить, что вся история Эвы — выдумка врача и она заболела впервые. Но содержимое ящика говорило об обратном: доверху заполненное шприцами в запечатанных упаковках, коробками с уколами и маленькими квадратиками спиртовых салфеток.
Как одержимый открыл второй и третий ящик — лекарства в таблетках и всё необходимое для систем.
Бл.дь!!!
Тот мир, который он в мыслях построил для себя и Эвы, рушился, больно раня осколками только-только начавшее открываться сердце. Ему хотелось выть, перевернуть тут всё вверх дном, уничтожить все следы болезни, но вместо этого только крепко, до скрипа, сжал зубы и вдарил кулаком по стене.
Потом ещё раз.
Ещё и ещё.
Э-ва-ну-за-чем-ты-так.
Сокол присел на кровать, обхватывая голову руками и никак не останавливая своего командира. Каким бы собранным он не пытался казаться, вся эта ситуация давила на него не меньше, чем на остальных. Возможно, даже больше, потому что в силу специфики своих знаний он понимал больше медицинских последствий.
— Мы можем не найти донора вовремя, — проговорил он, оставаясь в том же положении.
Арий замер, но не развернулся.
— Операция может пройти неудачно. Это не аппендикс вырезать.
Арий до боли напряг мышцы всего тела.
— Может произойти отторжение трансплантата прямо на столе…
Арий шумно выдохнул сквозь зубы.
— Или через несколько месяцев после, — молчание, — максимум жизни с пересаженным сердцем 10–20 лет.
Много это или мало, если до этого у вас не было ничего? Зем ещё некоторое время посидел на коленях, чувствуя, как расслабляется тело. В голове стало ясно и спокойно — была цель, к которой он должен идти.
— Мы будем делать всё, что в наших силах, — он встал и выпрямился, — пошли. Нужно поесть.
24.
Три дня прошли впустую: Эва не желала открывать глаза.
За это время ребята познакомились с Мироном, который оказался скромным, но славным малым. Каждый день ездили в больницу и просто топтались у дверей реанимации. Арий чувствовал, как вокруг сгущается напряжение, похожее на зарождающееся торнадо, чтобы вскоре стать мощным вихрем и разбросать всё вокруг.
Дух неожиданно сошёлся с Дмитрием. В этом большом, сейчас потерянном человеке он почувствовал ту отцовскую энергию и покровительство, которого у него никогда не было. И для самого Дмитрия их разговоры стали отдушиной.
Ярый тихо бесновался: Настя не подпускала к себе близко.
— Ты бабник, Никита. И все твои слова только для того, чтобы затащить меня в койку, — её слова падали, как камни, — но спешу тебя разочаровать: во мне нет ничего особенного.
Ярый был с этим не согласен, но разумно молчал, чтобы дослушать.
— Ты несерьезный, ты ни к чему не стремишься, у тебя в голове только бабы да машины. А мне ребёнка растить надо. Нет.
Яр молчал. Внутри зрели абсолютно новые для него, от того тяжёлые решения, но в этот раз отступать он не собирался.
— Хорошо. Я тебя понял.
Развернулся и ушёл с лужайки в дом Эвы.
Настя задержала дыхание, чтобы не расплакаться. Ей нравился этот красивый мужчина, нравилась его лёгкость, беззаботность и открытость. Но она давно для себя решила: никаких военных в её жизни больше не будет.
Выдохнула и глубоко вдохнула.
Справится. И в этот раз тоже.
От грустных мыслей её отвлек детский смех. Как ни странно, но вокруг молчаливого Айка собралась толпа ребятишек от годика до семи лет, с которыми он прекрасно ладил. Они слушали его редкие фразы с раскрытыми ртами, наперегонки бежали исполнять просьбы и каждый хотел сесть к нему поближе, так что вскоре Айк оказывался обвешенным детьми со всех сторон.
Земной с Соколом убивались в тренажёрке. Вернее, убивался Зем, а Сокол чаще сидел в телефоне, консультируясь с врачами, получая всевозможные допуски и разрешения.
Арий созвонился по видеосвязи с психотерапевтом и все рассказал. Женщина вздрогнула, прикрыла рот рукой, молча слушала и не перебивала.
— Как же так, — сокрушённо покачала головой.
— Вы её знали? — не понял Арий.
— Конечно, — грустно улыбнулась женщина в экран, — не вы первый, которого она отправила к специалисту, — и, видя его нахмуренные брови, добавила, — но вы первый, кому она говорила про старость.
Они разговаривали ещё некоторое время и перед отключением врач добавила:
— Я тут подниму свои связи. Как будете с ней вылетать, дайте знать.
Мужчина кивнул, прощаясь.
Все терпеливо ждали следующего хода. И он наступил к вечеру.
— Эва пришла в себя. Дай Бог завтра в палату переведём.
25.
Арий не спал всю ночь. Он представлял встречу с девушкой, что скажет и что сделает. Представял тысячу её реакций и про себя улыбался: всё равно она выдаст что-то такое, к чему он окажется не готов.
В больницу ранним утром поехали Зем, Сокол, Дмитрий и Данила.
— Доброе утро, — пожал всем руки Андрей Константинович, — Эву перевели в кардиологию.
Они поднялись на третий этаж и врач скрылся за дверью ординаторской. Арий осмотрелся. Коридор освещался большими солнечными квадратами света, падающими из окон, в которых можно было разглядеть танцующие пылинки. Отделение наполнял запах каши с маслом. Шаркая ногами медленно бродили бабушки в цветастых халатах и дедушки в домашних, растянутых в коленках трениках. Из палаты в палату сновали медсёстры с железными лотками, гремели разъежающиеся по пациентам стойки капельниц. Эва сюда никак не вписывалась.