Если вчера день Эвы был более-менее расслабленным, то сегодня она изнывала от постоянного лежания под капельницами, терпела множественные заборы анализов и очередные повторные исследования. Хотелось взвыть и послать всех прочь не только от того, что к ней постоянного кто-то зачем-то заходил, но и от страха.
Снова было страшно. И если раньше, когда об её болезни знал ограниченный круг людей, она бы не парилась и ушла домой, то сейчас на неё смотрело слишком много глаз, было подключено слишком много людей и было поднято слишком много важных связей. И Эва боялась их подвести.
— Если ты не успокоишься, я тебя усыплю, — пригрозил Николай Петрович, слушая её сердце в фонендоскоп.
— Согласна. И чтоб проснулась, когда уже всё закончится, — нервно дернула руками девушка.
Доктор только покачал головой и вышел, освобождая место для Ария. Командир вообще практически не выходил из палаты, оставался рядом безмолвной чёрной тенью с вечно скрещёнными руками.
— Страшно? — сел на кровать и развернулся к ней лицом, стараясь не смотреть в глубокий вырез больничной пижамы, которую Эва сейчас запахивала обратно. Его безмерно раздражало, что чужой мужик видит её грудь почти каждый день (он сам-то не видел!), но сдерживался, понимая суть действий доктора.
— Нет, — Эва положила руки на кровать, потом одну переложила на живот и, наконец, обе собрала под грудью, — не я первая, не я последняя.
Она не смотрела на Ария, односложно отвечала на вопросы и уже не сжимала его руку в ответ. А он и не знал, что делать в таких ситуациях. Обычно уходил, считая, что не обязан разруливать женские капризы. Но Эвино поведение не было похоже на каприз — она не дула губки, не строила глазки и не ждала от него никакой реакции.
Поэтому решил сделать то, что всегда делал Сокол с обиженками — осторожно обнял девушку.
Эва целую минуту держалась выпрямленной и напряжённой, и Арий уж было подумал, что такие штуки работают только у Сокола. Только собрался убрать руки, как девушка обмякла и уткнулась носом в шею, щекоча дыханием.
— Очень, — прошептала еле слышно и он кожей почувствовал движение её губ.
Арий не знал слов поддержки. Между ним и теми, среди кого он рос, была вечная гонка: стать заметнее, выделиться, первым занять должность. Это сопровождалось чем угодно, но не поддержкой.
Арий прекрасно умел командовать и оценивать обстановку. Ради своей команды шёл на многое, ни раз рискуя жизнью — и в этом видел свою для них поддержку. Но то были мужики, братья, такие же, как он.
А тут маленькая нежная девушка, которая так долго держалась и сейчас сдаёт. Что говорить? Что делать?
— Справимся.
Он крепче её обнял.
«Бери силы у меня — я заберу твою боль. Возьми мою уверенность и я заберу твои страхи. Возьми мою стойкость — я заберу твою слабость».
Если бы Арий был героем любовных романов, он бы сказал именно это. Но таковым он не был, да и фразами такими не думал, поэтому просто крепко обнимал тихо плачущую Эву.
А на следующий день был борт специального назначения. Было решено, что с Эвой полетит Сокол.
Прощаться он тоже не умел. Поэтому просто обнял девушку, поцеловал в лоб, пообещал, что скоро они встретятся и вышел из палаты. Через твёрдый чеканный шаг пытался усмирить тревожность — ему было бы проще, будь он в перелёте рядом с ней. Но подумав, они с Соколом пришли к выводу, что ещё один медик рядом, которому Эва доверяет, окажется не лишним.
Командир взял билет на ближайший самолёт до столицы и вернулся из больницы в дом.
— Ты всё решил? — присел рядом с Ярым, который ждал на крыльце.
Яр провёл ладонью по лицу и волосам. Между бровями залегла морщинка, которой не было даже после сложных операций. Она выдавала собой всю тяжесть и сложность принятого решения. Яр кивнул.
Зем посидел немного рядом. Он понимал друга: мысль об отставке посещала его тоже. Но у их технического гения была страсть и любовь, запасной аэродром — машины, мотоциклы, байки, снегоходы, трактора, автобусы, да даже вертолёты — все то, что имело мотор, колёса и двигалось. Зем же умел только войну.
Хлопнул Яра по плечу и встал. Действовал по одному из основных принципов, который он для себя вывел: решать вопросы по мере поступления. Даже если разница между их поступлением — секунда. И сейчас важно было собрать вещи и ехать в аэропорт.
С ним летел Данила. Генерала оставили готовить дом к возвращению. Дух и Айк в столице были не нужны, поэтому тоже оставались дожидаться возвращения своего командира.
В это время за несколько тысяч километров от наших героев.
— Эй, Яркий, а что там за история с Малой?
— А что за история?
Рыжеволосый мужчина с густой, такой же рыжей, короткой бородой сидел на деревянной тахте, вытянув ноги, и самозабвенно потягивал горячий чай из железной кружки. Грязная, местами со следами чужой, слава Богу, крови, форма валялась рядом. Его ребята тоже лежали в этой небольшой, тёмной комнате и отдыхали: кто-то просто валялся с задранными вверх ногами, кто-то рубился в игрушку на телефоне, кто-то чутко спал. Но стоило им услышать позывной Малой — все подняли головы и развернулись в сторону своего командира.
Рация снова зашипела.
— Я думал ты в курсе. Вы же чего-то мутили там.
— Я уже месяц не вылезаю из этой задницы, — Яркий начинал нервничать, теряя расслабленное состояние. Мутить-то он мутил, но его красиво отшили.
— В больнице Малая.
В это же время в другом месте.
— Сыч, приём, зашевелились наши задохлики, — мужчина в форме защитной расцветки лежал на голой земле под проливным дождём и в бинокль наблюдал за происходящим в большом здании бывшего завода.
— Принято.
В это же время недалеко от посёлка Эвы.
— Да бл. ть твою мать! — ругался мужчина, из-за пригорка рассматривая колонну выезжающих больших машин, — да куда вы собрались, ублюдки!
Через 40 минут после того, как взлетел борт с Эвой.
— Яркий, ты в курсе?
— В курсе, — мрачно отозвался мужчина.
— Вы где?
— Ждём вертолёт.
— Принято.
Когда Арий спустился с самолёта, его телефон разрывался от звонков и сообщений. Мельком проглядывая последние, чувствовал, как холодеет спина.
Димур и Дамир Кросовские, Костевский, Лаунк, Брос.
Хоть эти сволочи и сидели в тюрьме, но каким-то образом получили информацию о готовящейся у Эвы операции и начали действовать.
Потому что сидели все они из-за неё.
И очень хотели мстить.
28.
А тем временем летящим в самолёте приходилось только догадываться о том, что происходило внизу. Сокол много разговаривал с девушкой. Вспоминал истории из жизни, которые так или иначе оказывались связаны с Земом. Они поиграли в карты на телефоне, Эва показала Соколу, как из трубочек системы складывать разные фигуры и формы…В общем, ребята как можно дальше отодвигали от себя тревожность.
Внутри самолёта всё было оборудовано по последнему слову техники: помимо различных медицинских приборов и мониторов, на которых высвечивались данные Эвы, здесь был даже телевизор и массажное кресло для сопровождающих. В нём Сокол лежал с блаженным лицом и перекидывался с девушкой язвительными шуточками: Эве такой массаж был сейчас противопоказан.
На борту находился ещё один врач, но поскольку рядом с девушкой постоянно сидел Сокол — практически не подходил. Ещё был ассистент. Согласно прописанным обязанностям он должен был следить за капельницей, переставлять её по мере необходимости, наблюдать за изменениями на мониторах, докладывать о них врачу и делать много других мелких дел. Но и тут Сокол всё взял на себя, не подпуская чужака к Эве.
Приземлился самолёт спокойно и без происшествий.
К концу полёта Сокол уже был в курсе происходящего. Старался контролировать выражение лица, пока читал новости, которые ему присылали, но, видимо, где-то сдержаться не получилось.