Моя первая сцена была как раз с ней. Мы так обе волновались, что я даже не поняла, как сыграла. Но сцену сняли. Потом вторую, третью… И остановились в ожидании художественного совета.
Сколько было волнений, но, вопреки прежним сомнениям, на роль меня утвердили единогласно.
Пришла пора других забот: учиться фехтованию, брать уроки верховой езды.
Пригласили на студию заслуженного мастера спорта Коха. Он преподавал фехтование в театральном институте. Сказали:
— Вот актриса, она должна фехтовать, и, пожалуйста, просим вас ее научить.
— Сколько у меня времени? — спросил Кох.
— Недели три, в крайнем случае месяц.
— Как можно за этот срок научить фехтовать? Но давайте так: на крупном плане она начнет фехтовать, а на общем плане все сделают мои студенты. Мы найдем похожих на Лучко. И все будет отлично.
Но тут уже я вмешалась:
— Я все делаю сама. Я вас прошу, я буду примерной ученицей.
— Хорошо. Но вам придется приезжать в институт и заниматься вместе со студентами. Устроит?
— Согласна, — сказала я.
Я ежедневно снималась то в роли Себастьяна, то в роли Виолы. А каждый грим занимал у меня полтора часа.
К концу дня я уставала смертельно, но после тяжелейших съемок упорно ездила в институт вместе со студентами заниматься фехтованием.
Поначалу у меня уставали ноги – приходилось работать все время на полусогнутых. Помню, Кох отвернется – я выпрямляю ноги, надо же хоть немного отдохнуть. А Кох следил за мной и – раз! — шпагой по коленкам!
— Если пришла, так делай как следует.
— Хорошо, — отвечала я, как ученица. А внутри у меня закипала такая злость… Я с трудом сдерживалась.
Наступило время, и Кох сказал:
— По-моему, все нормально. Давай попробуем.
Я взяла шпагу, а сама думаю: умею я или не умею, но тебя этой шпагой обязательно проткну. И бросилась в атаку.
Кох остановился и говорит:
— У тебя прекрасные спортивные качества. Главное – есть воля к победе. А это самое важное.
«Говори, говори, — думаю я, — знал бы ты, какая у меня воля к победе».
Но, тем не менее, оказалось, что у меня и реакция хорошая, и руки длинные – в общем, есть все, что нужно для фехтования. Мы подружились, я была благодарна мастеру за его уроки, да и себя зауважала – все-таки у меня действительно есть воля к победе.
Оставалось научиться ездить верхом. В Ленинграде это не удалось. Я сказала директору картины:
— Я никогда близко не подходила к лошадям. И если честно, то я их боюсь.
— Ничего, — успокоил меня директор. — Приедем в экспедицию, возьмем тренера, научишься ездить верхом, а тогда и снимать будем.
Приезжаем мы в Ялту, и через день мне сообщают:
— У вас завтра съемка. Вы подъезжаете верхом к замку Оливии.
— Как? Вы мне обещали, что будет тренер…
— Что делать? Он не приехал, хотя и договаривались. А съемку отложить невозможно.
…В Ялте к нашему приезду построили замок на высокой горе. Видно море, голубое небо. Актеры в старинных костюмах.
Отдыхающие уже с утра приходили, садились в кружок и наблюдали за съемкой. Для них все было интересно.
А я ни о чем не думала, я боялась.
— Да не переживай ты, — говорил директор. — Это такая кляча… На ней возили бочки с водой. Надо только подъехать к воротам, лихо соскочить – и всё…
Привели лошадь. Стоит такая понурая, голову повесила. Думаю, да чего я боюсь… Раз надо – значит надо.
Лошадь почистили, расчесали гриву и хвост, надели на нее красивую сбрую, и она вдруг превратилась в приличную лошадку.
Сначала помогли мне сесть в седло. А у меня сапоги со шпорами, шпага, плащ – с непривычки все это цепляется, мешает.
Я немного потренировалась, уже без чьей-либо помощи соскакивала с седла, приспособилась с плащом и шпагой и почувствовала, что готова.
Режиссер говорит:
— Будем снимать. Приготовились!
Конюх видит, что сейчас все начнется, а лошадь, видно, притомилась – стоит, опустила голову, глаза закрыла. Он решил ее немножко взбодрить и ударил хворостиной по крупу. Лошадь подхватилась – и рванула… в галоп.
Я не ожидала, одна нога у меня из стремени выскочила, а лошадь понесла в горы.
Я чувствую, что пропала. Ухватилась за гриву, но съезжаю набок. Одна нога только в стремени. Думаю, ну всё…
Но тут у меня какой-то черный юмор появился! Я вспомнила, что внизу татарское кладбище, там меня и похоронить могут.