K. JL: Но должна победить доброта.
А. Р.: Я с тобой полностью согласен. Это хорошая мысль для концовки беседы.
Магическое слово «мотор!»
Накануне съемки я долго не могу заснуть. В уме идет мучительный процесс. Вспоминаются какие-то случаи, порой давным-давно минувшие. Они всплывают как бы сами по себе, и неожиданно приходит решение.
Но никогда не знаешь, что тебя поджидает на съемочной площадке.
В «Цыгане» есть сцена, когда я переправляюсь через Дон. Лодка причаливает к берегу, там, на горе, дом Будулая. Окна заколочены, дом осиротел с тех пор, как уехал хозяин. Выхожу из лодки и по привычке смотрю наверх. И вдруг – дымок из трубы, окна распахнуты настежь. Первое, что приходит в голову, — Будулай вернулся.
В сценарии написано, причем в скобках: «Клавдия в одну секунду оказалась наверху».
В одну секунду…
Дом стоит на крутом берегу. Ну как туда взбежать?
Художники придумали, что к дому ведет лестница. В жизни это вполне возможно. Хозяин сделал лестницу, чтобы спускаться к реке. Рабочие кое-как сколотили лестницу. Не навек же! Снимут несколько кадров, и всё. Да и ремарки в сценарии они не читали.
Я знаю, что у лестницы должен быть шаг. Все ступеньки должны быть выверены. А рабочие одну ступеньку сделали маленькой, другую очень высокой, потом среднюю, потом опять высокую… К тому же лестницу шатало, вместо поручней приколотили тоненькие доски. И тоже наспех.
Перед съемкой Александр Бланк наставлял:
— Ты как птица должна взлететь по лестнице.
Какая птица? Мне бы кое-как взобраться, а взлететь невозможно.
— Ну ладно, — говорит Бланк. — На съемке сделаешь как надо.
Есть такое магическое слово – «Мотор!».
«Мотор!» – и что-то включается у тебя внутри. Это слово подстегивает, мобилизует тебя. «Мотор!» – и надо плакать или смеяться, бежать или умирать. Все, все что угодно ты сделаешь. «Мотор!» – и наступает самый прекрасный момент творчества, когда кажется, что ты все можешь.
«Мотор!» Я не помню, как взбежала по лестнице. В считанные секунды я была наверху. Каким образом?
Бланк смеется:
— А ты думала, что трудно… Я же говорил, что как птица взлетишь.
Я посмотрела на режиссера: а в самом деле, как это я взбежала?
В то время я очень уставала от частых переездов. Кроме «Возвращения Будулая», я снималась в картине «Тетя Маруся». Из Ленинграда ехала в Москву, побуду полдня дома и тут же на вокзал – надо вовремя добраться до Дона. Мы сняли несколько эпизодов «Тети Маруси» в ленинградском пригороде. У меня уже были билеты в Москву, а оттуда – на Дон: сначала в город Шахты, а затем на машине в Усть-Донецк.
В перерыве между съемками мы обедали в кафе. Нам заказали обед, повар обещал сделать холодный свекольник. Думаю, вот здорово, тем более что встали ни свет ни заря, я проголодалась и с аппетитом съела порцию свекольника. И вдруг почувствовала, что у меня горит, голова, поднимается температура. И все внутри болит. Только бы не закричать… Едва сдерживаюсь. Начинает знобить.
— Что с вами, Клара Степановна? — спрашивают меня. — Вы такая бледная…
— Мне что-то плохо, хочется прилечь. Я съела свекольник…
— Да, в нем было много уксуса.
Дали таблетки – никакого облегчения я не почувствовала. Конечно, надо было срочно вызвать «скорую» и ехать в больницу. Терпеть боль было невозможно. Я подозвала режиссера.
— Если вы хотите доснять мою сцену, — сказала я, — то снимайте: через час я уже вообще не смогу ничего сделать.
А сцена такая – ссора на даче у Пети. Драматическая сцена, когда тетя Маруся заявила, что уходит…
Сейчас последует команда «Мотор!». А я чувствую, что и слова сказать не могу. Не могу сделать даже несколько шагов и вообще плохо представляю, что происходит вокруг. Все как бы в тумане.
Звучит команда «Мотор!», и я иду – ровно, не шатаясь, продираюсь через кусты…
«Стоп!» – и я чуть ли не теряю сознание. А мне надо возвращаться на второй дубль. Как я добрела, не знаю. Не помню. В каком-то забытьи становлюсь на место.
«Мотор!» – и я опять снимаюсь.
Это трудно понять.
Я еле добралась до гостиницы. Пришлось вызвать «скорую». Она доставила меня в больницу. Сопровождал меня директор группы, прихватив мой чемодан. Мол, врачи посмотрят, что-нибудь дадут, чтобы стало легче, и я уеду в Москву.