Когда кончился просмотр, наступила тишина в зале. Оператор молчал, а потом в сердцах сказал:
— Такое бывает редко, но бывает…
И ушел…
Но на этом дело не кончилось. Съемки остановили, и мне сообщили, что картину и вовсе закрыли.
Прошло время. И вдруг до меня доходит известие, что сценарий переписали, нашли другого режиссера и взяли новых актеров. Так в кино тоже бывает. Редко, но бывает.
…Я снималась в фильме «Игра в смерть, или Посторонний». Как говорят нынче, крутой детектив. Моя героиня – офицер милиции. Не буду рассказывать о драме, которую она пережила. Скажу только, что она волею судьбы была втянута в мафиозную группировку, многое знает, в ее руках документы и за ней начинают охотиться…
По ходу фильма снимался эпизод на дороге. Моя героиня едет на «газике», вместе с ней капитан милиции, который пытается разгадать замыслы мафии.
И тогда мафия дает команду – зажать «газик» с двух сторон… рефрижераторами.
Я прежде никогда не снималась в фильмах с трюковыми съемками и с участием каскадеров. В машине я должна была ехать с актером, который играл роль капитана. Однако утром выяснилось, что актер занят на репетициях и не приедет. Вместо него в форме капитана за рулем сидел каскадер. А сзади разместились режиссер, оператор с камерой и бригадир каскадеров, который по радиотелефону должен командовать съемкой.
Автоинспекция перекрыла загородное шоссе с двух сторон. И мы помчались.
Бригадир каскадеров командует:
— Давай рефрижератор! Так, хорошо! Догоняй… Врезайся…
Я сижу впереди и вижу, как наша машина на огромной скорости врезается в заднее колесо рефрижератора. Удар!
Колесо у рефрижератора выше, чем наш «газик».
Очень сильный удар! «Газик» отбрасывает в сторону, но шофер вывернулся и снова мчится вперед, чтобы сделать еще дубль.
А я от страха забыла текст…
Мы опять приблизились к огромному колесу… Удар! И тут я поняла, что еще минута – и всё… Нас не будет… Но тотчас же пришло в голову: даже если что-то и случится, то сцена должна быть сыграна. Я пытаюсь собраться с силами, сказать текст… Потом мои слова будут смонтированы со словами партнера. Но он-то сидит дома. В Москве. А здесь погибаю я.
В это время бригадир каскадеров снова командует:
— Еще раз!
Опять мчимся, опять ударяемся о колесо, отскакиваем, опять шофер выворачивается, я пытаюсь сказать свой текст, но от удара перекосило дверцу «газика», и она открылась. Бригадир кричит:
— Держи руками дверь!
Но как я могу ее удержать, когда она перекосилась и не закрывается?! В машине треснуло ветровое стекло. А мы в четвертый раз снимаем сцену. И я чувствую: еще раз, и… уже всё… конец…
Я кричу каскадеру:
— Останови машину!
А он улыбается и не останавливает.
Я вновь кричу:
— Останови машину!
Схватила его за волосы и стала трясти. Тогда он остановил машину. Я вылезла и чувствую – не могу идти.
Когда человек попадает в аварию, он один раз переживает это. Один раз врезается в колесо, один раз отскакивает, падает в кювет, или что-то случается с машиной, то есть все случается в один миг. А мы сняли пять дублей. Пять раз надвигалось на меня это огромное колесо.
Я с трудом пришла в себя, посмотрела на часы. Я опаздываю на поезд. Через полчаса он отходит в Москву. Мне нужно срочно ехать на вокзал.
Милиционеры, перекрывавшие дорогу, посадили меня в служебный «мерседес», и мы помчались на страшной скорости по городу, не обращая внимания на светофоры.
Мы въехали прямо на перрон, когда поезд уже тронулся. Милиционеры на ходу забросили меня в поезд, вдогонку полетел мой чемодан.
Поезд набирает скорость. А я стою в тамбуре, и у меня перед глазами это страшное колесо. Я лечу на огромной скорости прямо на него…
Несколько месяцев после этой съемки я не могла спокойно спать. Закрою глаза, а передо мною это колесо…
Ну почему так снимали? Ведь можно было снять монтажно, не обязательно так рисковать. Мало ли что могло случиться. У каскадеров тоже бывают ошибки.
Когда я смотрела уже смонтированную картину, то увидела моего партнера – актера, который играл капитана милиции. Он сидел за рулем, отвечал на мои вопросы – и ничем не рисковал. Ведь так же можно было снять и меня…
Но все проходит, прошло и то страшное видение огромного колеса. Все забывается, наступают новые дни, приходят новые дела.
Я облетела на самолетах полмира. Сан-Франциско и Мехико, Индия, Африка, Ближний Восток, о Европе уже не говорю – это почти рядом. Я летала из края в край нашей огромной страны.