В микрофоне треск, стадион смеется. Как раз на словах «Я от тетки…».
Мы с Аллой Ларионовой и Колей Рыбниковым тоже принимали участие в таких представлениях. Играли сцену из «Двенадцатой ночи». Сыграли ее, наверное, раз пятьдесят. И вот на одном из представлений я забываю текст. Алла мне тихо говорит:
— Ты что, забыла?
Я киваю.
Алла, еле сдерживаясь от смеха, говорит:
— Ну? «Шекспир, как известно, написал «Двенадцатую ночь» в стихах…»
А я вдруг говорю:
— Ну, в общем… я не та, за которую вы меня принимаете.
И мы уже обе еле сдерживаемся от смеха.
Кое-как закончили номер и совершаем круг почета на украшенной цветами машине. Когда машина остановилась, к нам подошел Коля Рыбников, он должен был ехать на этой машине – следующим был его номер. Он был просто возмущен и ругал нас. Он не понимал, как можно забыть текст!
Коля сел в машину и уехал. И вот послышалась фонограмма музыки, а петь он должен сам. Он начинает: «Не кочегары мы, не плотники…» И вдруг – ля, ля, ля… И так до конца песни больше ни одного слова не произнес! Когда он нас потом встретил, то сказал:
— Представляете, когда началась музыка, я подумал: «Вот ненормальные, как можно забыть текст», — и к своему ужасу напрочь забыл слова песни.
Но это так, к слову.
Не только для зрителей, но и для актеров суббота и воскресенье тоже были праздниками. Хотя искусство кино – дело коллективное, все же мы очень одиноки. Да еще ранимы, остро переживаем, если не приглашают сниматься, не зовут на концерт. Очень сложно побороть это чувство… нет, не зависти, а обиды какой-то: почему вот ему дали эту роль, почему не мне? Тем более что каждый как бы завышает меру собственных возможностей.
Есть такая притча. Приглашает актер знакомого посмотреть спектакль. После спектакля знакомый поздравляет актера:
— Знаешь, я получил удовольствие, но, понимаешь, вот в последнем акте…
Актер перебивает знакомого и говорит:
— Как жалко, что ты пришел сегодня… Вот я прошлый раз з-замечательно играл эту сцену, а сегодня она как-то не пошла…
А стадион чем хорош? Мы все здесь как бы равны, зрители всех хорошо принимают. Так что это праздник и для нас, а не только для зрителей.
Каждое выступление на стадионе – это еще и знакомство с новым городом, с его достопримечательностями.
Не могу сосчитать, да и никогда не считала, сколько городов я объехала вместе с товарищами. Часто с нами выступал Петр Глебов. На стадионах он был в костюме Григория из фильма «Тихий Дон» и въезжал на лихом скакуне. Однажды я встретила его в Доме кино и спрашиваю:
— Петя, почему тебя не было в прошлый раз?..
— Да я уже все стадионы обскакал.
Мне запомнился Петрозаводск. Туда приехали Иван Семенович Козловский и дочь Шаляпина Ирина Федоровна. Не только зрителям, но и нам было интересно послушать, как она выступает, о чем будет говорить. Ну и, конечно, послушать Козловского.
С Иваном Семеновичем у меня были какие-то особо теплые отношения. Когда-то, в далекой молодости, он жил в Полтаве, учредил в музыкальной школе именные стипендии, и горожане его чтили и уважали. Поэтому и ко мне он относился очень тепло, ведь мы были земляками.
Увидела я Ивана Семеновича перед выступлением, как раз когда должны были объявить его выход.
Стадион огромный, лиц с трибун не видно. Но, тем не менее, он настолько серьезно относился к своей работе, что был загримирован так же, как и перед выходом на сцену Большого театра.
Пел Иван Семенович, конечно, под фонограмму. На стадионе иначе нельзя. Зрители его приветствовали и вызывали на «бис».
После Козловского выступала Ирина Федоровна Шаляпина. Немолодая, плотно сложенная женщина. Она обладала острым взглядом, все понимала, замечала какие-то интересные подробности и с тонким юмором про это рассказывала. И, конечно, она рассказывала об отце и пела под гитару.
После выступлений многие актеры остались в Петрозаводске на один день, чтобы посмотреть Кижи. Туда ходил маленький пароходик, на котором мы решили на следующий день отправиться к благословенным местам.
И вот я сплю в номере гостиницы и мне снится сон. Будто я выхожу замуж за Козловского. Есть известная картина «Неравный брак», и я точно вижу эту мизансцену – Козловский во фраке, я в белом подвенечном платье. И думаю, зачем же я выхожу за него замуж. Он старый, а я молодая. Ну зачем я согласилась…
Тут я проснулась. Утром, когда мы с Лидой Смирновой сели на пароходик, курсирующий в Кижи, я, смеясь, рассказываю ей, какой видела сон…
Кижи – это не просто музей на открытом воздухе, это чудо. Удивительные храмы, шедевры русского зодчества.