Мы с Лидой подходим к храму, а там собралось уже человек семь. Все ждут, когда подойдет их очередь.
Открывается дверь, и выходит из храма Иван Семенович. Лида меня в бок толкнула, смотри, мол, жених идет…
Козловского всегда сопровождали поклонницы. Среди них были известный математик, доктор наук, какая-то дама в шляпе и, конечно, его секретарь. В окружении этих влюбленных, обожающих женщин он вышел из церкви. Увидел меня, подошел. Мы поздоровались.
— Я вас приглашаю сегодня в ресторан. Пожалуйста, в три часа приходите на обед.
Мы с Лидой поблагодарили Ивана Семеновича и пошли осматривать Кижи.
Потом вышли на небольшую площадку и видим, как Иван Семенович Козловский косит траву. Рядом лошадка, запряженная в телегу. Иван Семенович в соломенной шляпе, закатал рукава и косит. А сопровождающие его дамы снимают на кинокамеру.
Мы стали в сторонке, а он повернулся, увидел нас.
— Хорошо, что я вас встретил… Мы сейчас на лодке поедем кататься, объедем весь остров. Если вы хотите, то пожалуйста…
Мы, конечно, с удовольствием согласились, хотя это вызвало едва уловимое недовольство сопровождающих. Но мы не обратили на это никакого внимания. Если нас пригласил Иван Семенович, то мы должны это приглашение принять.
На причале уже стояли две моторные лодки. Подошли Ирина Шаляпина, ее гитарист, директор оперного театра из Петрозаводска, с ним солистка театра.
Всех нас секретарь Ивана Семеновича рассадила по местам. Мне показали место на корме. Я подумала: какое хорошее место. Лиду Смирнову устроили рядом со мной.
Поклонницы укутали Ивана Семеновича, чтобы он не простудился. Надели на него плащ, обмотали шею шарфом.
Завели мотор, лодка рванула, а дым и гарь от мотора попадали как раз нам в лицо. Тут только я поняла, почему нас посадили здесь…
Впрочем, какое это имеет значение? Мы наслаждаемся Кижами…
И вдруг лодка начинает медленно оседать. Моторист повернул к берегу. Пока мы добирались до берега, лодка начала наполняться водой. Мы стали выгребать воду.
— Надо всем выйти, — предложил моторист. — Лодка может утонуть. Тут уже неглубоко.
Директор оперного театра взял доску для сиденья, положил между лодкой и берегом и осторожно перевел по этому мосточку певицу. Поклонницы Ивана Семеновича подняли его чуть ли не на руки, и в одну секунду он оказался на берегу. Мы же с Лидой Смирновой и Ириной Шаляпиной остались в лодке. Шаляпина говорит:
— Я неподъемная. Во мне сто килограммов…
Мы с Лидой поняли, что нас и поднимать никто не будет.
— Лида, — говорю я. — Давай пойдем вброд.
Мы подобрали платья и вышли на берег. Ирину Шаляпину мужчины все-таки перетащили.
Лида сказала секретарю:
— Жалко, что сорвалась прогулка…
— Еще бы, — ответила секретарь. — Такое количество людей набралось, которых мы не ожидали.
Стрелки часов, однако, приближались к трем, и все направились в ресторан на борту маленького пароходика. Захлопотали вокруг Ивана Семеновича, чтобы он пополоскал горло, чтоб вымыл руки. Он помыл руки водкой. Затем все наперебой стали его спрашивать, будет ли он есть это или будет есть то. Ну, это естественно…
Ирина Шаляпина выпила рюмочку коньяка и объявила:
— Я согрелась и буду петь.
Она пела старинные русские романсы. С душой, с понятием того, что делает. Очень образно, душевно она пела. Виртуозом был гитарист. И мы слушали затаив дыхание.
Поклонницы стали переговариваться: «Ой, давайте попросим Ивана Семеновича, пусть он споет…» — «Ой, ну попроси ты, попроси ты…»
В конце концов Иван Семенович согласился. Спел романс. Все захлопали.
И вдруг Ирина Шаляпина говорит:
— Ваня, ты детонируешь…
— Кто, я?!
— Да…
Воцарилась неловкая пауза. По-моему, поклонницы готовы были тут же убить Ирину Федоровну. Но та как ни в чем не бывало говорит:
— Спой лучше «Выхожу один я на дорогу…».
Все приготовились слушать. И тут под окном ресторана появилась девочка со скакалкой. Прыг-прыг, скакалка бьется о дощатый пол на палубе.
Кто-то выбежал на палубу, девочку выпроводили, дескать, нельзя скакать, здесь Иван Семенович поет. Девочка убежала, перепуганная.
А Иван Семенович начал петь. Это было прекрасно. Да и обстановка особая. Кижи… Вода… Пароход, ресторан…
Спустя несколько минут открылась дверь и в зал вошла официантка. Молодая, рыжая, голубоглазая и конопатая.
— Ой, да здесь поют…
Она произнесла это таким плоским голосом, типично официантским…