Никто не смог ничего сделать для их спасения. В штабе нас строго предупредили, что до прибытия вертолета никакого самовольства.
Во всей этой суматохе я совершенно забыл о Степане, о нашей операции, о Криворуке. Только подойдя к штабной палатке, которую поставили на той самой площадке, где нас встретили ночью, я увидел одинокую фигуру понуро стоявшего Степана.
— Степка, привет! — крикнул я ему. — Где ты пропал? Вадим там девчонку спас, но сам выбраться не может.
Степан встрепенулся, но снова опустил глаза.
— Степа, что с тобой?
Степан взглянул на меня, и я в глазах его увидел слезы.
«Слезы?» — это что-то необычное для Степана.
— Исключат меня теперь, наверное, из школы, — пробубнил он себе под нос, не глядя в мою сторону.
— За что? — не понял я. — Что мелешь ерунду.
— Не ерунда, Леха. Я вчера после отбоя в самоволку ушел, а когда ночью поднялся по водосточной трубе на наш этаж, то казарма была пуста. Мне стало страшно. Я не знал, что делать.
— Эх, ты, Степка, — только и успел сказать я.
В это время из палатки вышел Мирный и, увидев меня, спросил:
— Как там Стриженов? Держится?
— Держится, товарищ подполковник, — ответил я.
— Через пятнадцать минут будет вертолет. Идите, Яхонтов, и подбодрите его.
Я побежал к Вадиму, а Мирный пригласил Степана в палатку. «Степка, Степка! Что же ты наделал?» — мучила меня мысль.
Через несколько минут из Ташкента прилетел вертолет и без всякого труда поднял к себе на борт Вадима и Гульчехру, а затем, прострекотав у нас над головами, опустился на площадку.
Мы с трудом узнали Вадима. Только глаза говорили о том, что это живой человек. Он весь был в желтей глиняной жиже. Но Вадим старался казаться бодрым, шутил, хотя все прекрасно понимали, сколько понадобилось ему нервного напряжения, чтобы выдержать все это.
Спасенная стояла тут же рядом. Она то и дело машинально смахивала грязь со своего халата и, уткнувшись лицом в плечо бабушки, тихонько всхлипывала.
Грустно было смотреть на этих, сиротливо стоящих, женщин. Я подошел к ним, и старушка, кажется, узнала меня. «Спасибо, сынок, спасибо», — еле слышно старческими губами прошептала она. Подошел Мирный и тихо приказал:
— Яхонтов, помогите им сесть в вертолет.
Взяв потихоньку женщин под руки, я повел их к машине. Вслед за нами в вертолет сел Вадим. Через некоторое время туда же прошел и Степан, он был без ремня и погон. Его отправляли на гауптвахту.
Глава восемнадцатая
Прошло больше недели с тех пор, как мы приехали в эти края в ту дождливую тревожную ночь. Селевых потоков и обвалов больше не было, и мы все это время занимались работами по эвакуации кишлака в долину.
Дожди прекратились. Погода установилась ясная, солнечная, отчего горы как бы отодвинулись дальше, показывая свои белые серебристые шапки, которые в ночное время освещали долину, как гигантские неоновые лампы. На холмах пробивалась первая весенняя зелень. Омытая дождями, она казалась изумрудной. Долина, обласканная теплыми лучами солнца, жила обычными весенними заботами. Гудели трактора, выходили в поле крестьяне.
Лишь наши палатки и цепочки сейсмографов с красными флажками напоминали окружающим о событиях той страшной ночи.
Но стихия была еще не побеждена, она только притаилась на какое-то мгновенье, чтобы снова разразиться громовым обвалом. Сейсмографы показывали, что один из холмов, где-то там в глубине подточенный горными потоками, постепенно сползает в долину по каменистой подушке. Движение холма пока было медленным.
В штабной палатке, куда я однажды зашел, чтобы доложить старшине о смене караула, видимо, уже не в первый раз шел разговор о том, как приостановить движение породы. Среди сидевших за столом я увидел человека в форме генерала. Это был тот самый штатский, которому в первую ночь докладывал старшина. Как я узнал позже — это был министр внутренних дел республики.
— Взорвать и только взорвать, — как видно, продолжал свою мысль сидевший рядом с ним какой-то штатский.
— Нет, — возразил ему генерал, — стирать с лица земли кишлак не стоит, ведь люди жили здесь веками.
— Товарищ генерал, так он уже почти весь эвакуирован в долину, — вставил опять тот человек. — Какая им теперь необходимость в этих мазанках?
Генерал недовольно поморщился, видимо, от того, что собеседник не понимал его мысли.
— А не лучше ли отвести горный поток в другое русло, чтобы он не ускорял движение земли, — уже выходя из палатки услышал я голос генерала.